И лепятся стежки по краю,
по середине, кое-как.
Ветер пугает, крича за углом мне: «Ау!
В вечной любви нет ни правды, ни здравого смысла!»
И я опять одиноко по жизни иду
и за потерей своей прячу горькие мысли.
Я не умею, как маленький серый пухляк,
с ветки вспорхнув, замереть на лету в поднебесье.
Если любовь – есть придуманный кем-то пустяк,
то без неё жизнь трясиной затянет на месте.
Падает ровно февральский предутренний снег,
малую радость неся в скромной зимней картине.
Где-то вдали затихает заливистый смех,
словно упав, подскользнувшись случайно на льдине.
К себе большие манят города:
Москва, Париж, Санкт-Петербург и Прага…
Когда на крышах высыхает влага,
и голуби застыв на проводах,
обозревают свежую окрестность,
и солнце светит так, как никогда,
ты мчишься снова каждый раз туда,
где площадям от толп немного тесно,
где облака играют в поднебесье,
ложась и замирая в куполах,
как раньше замирала в детских снах
приснившаяся на минуту песня…
Играет громко музыка в душе,
прохожие снуют, сменяя лица.
А ты летишь, как будто это снится —
и город, и полёт на кураже…
И ты – уже не ты, а просто птица.
Смешались солнце, дождь. На склоне лет
мир поутих и как-то обессилел.
Оставил свой непроходимый след
прошедший впопыхах колючий ливень.
И раздражает песня ни о чём
случайно залетевшей в дом синицы,
когда она распелась за окном,
почувствовав себя вдруг певчей птицей.
Смешалось всё – и хмарь, и летний зной.
Я – то пишу, то сразу замолкаю
и ввысь уже не рвусь за журавлём,
окошко пред синицей закрывая.
Снег заметал меня из-под полы
в июне тёплом и от пуха белом
по правилам навязанной игры,
с которой совладать я не сумела.
Незримо он кружился над землёй,
безжалостно, уже непоправимо
дни сокращая, данные судьбой,
для права без оглядки быть любимой.
Враждебный мир, прикрыв глаза, молчал.
Потягивалось, распеваясь, лето.
Жизнь, зная свой безрадостный финал,
отчаянно гудела до рассвета.
В ладошки ветер, улыбаясь, бил.
А облака, не видя больше страха,
сменив опять кассеты на винил,
в орган небесный вслушивались Баха.
Толкались мягко волны о причал,
и не спеша, сгорала сигарета…
Подумалось мне – если б зимовал
однажды Бог, то отменил бы лето.
Я в среде незнакомой
до далёких задворок,
отрываясь от дома,
буду пить этот город,
путь до Летнего сада