Это было незадолго до моей командировки. С тех пор мы старались говорить о погоде и работе, но в день вылета она предложила подвезти меня на самолёт. Всю дорогу мы молчали, а когда приехали, она разрыдалась, потом мы целовались, как сумасшедшие. Она сказала: «Все, иди». По её глазам я понял, что у неё какое-то дурное предчувствие, и промелькнула мысль, что больше мы никогда не увидимся. Я быстро зашагал машинально пробормотав: «На все воля Божья».
Во сне мы шли по какому-то незнакомому городу, явно заграничному, вдоль высокой бетонной стены, исписанной граффити, мимо широкой реки под огромным мостом. На противоположном берегу стояли небоскрёбы в огнях, а с нашей стороны было темно, кругом валялся какой-то мусор, брошенные старые машины. Но мы шли, нам было хорошо и совсем не страшно.
Когда я утром проснулся, Пятница сидела на моей лежанке, уткнувшись носом в свои колени и нервно перебирала пальцами. Максимально равнодушным голосом я сказал: «Привет, Пятница, я Робинзон один». «Аня», – представилась она. «Ладно, тогда я дядя Саша». Она заплакала. Хотя бы не истерика – уже хорошо. Не говоря ни слова, я неторопливо занялся завтраком. Налил питьевой воды из баклашки в ковшик, зажёг газ и начал наводить растворимый кофе. Аня вышла куда-то в глубь фюзеляжа, но быстро вернулась с лекарствами. Не дожидаясь вопроса, сказала: «Мне надо успокоится, а тебе выпить витамины». Потом завтрак уже готовила она. Вопросов я не задавал, ждал, когда она все расскажет сама. Видимо, лекарства подействовали, и она сказала: «Их больше нет, они все мертвы и даже дядя Вова». На этом её спокойствие закончилось, и она снова затряслась от рыданий. Через какое-то время Аня заговорила. Потом снова рыдала и снова говорила. Так продолжалось дотемна. Я её не перебивал и не спрашивал, только слушал.
Если опустить эмоции и отступления, история примерно такая.
Первый день экипаж и спасатели шли медленно, но плотно, почти не останавливаясь. Шли по краю леса, не теряя из вида покрытый льдом водоем. Мужчины шли, постоянно меняясь, протаптывая дорогу для саней и Ани. Снег был глубокий, иногда по пояс. Было довольно холодно, поэтому останавливались часто, но ненадолго. Когда совсем стемнело, быстро поставили шатровую утепленную палатку с такой же походной печкой, как у меня в кабине, разогрели тушенку, вскипятили чай и заночевали. На следующий день собрались и пошли дальше, но берег стал обрывистым, и ближе к вечеру пришлось углубиться в лес. В какой-то момент Аня услышала выстрелы и потом радостные возгласы. Это один из мужиков, который нес карабин, завалил кабаниху. Сначала он не понял, что это была самка, потом было уже поздно. С ней бежали поросята. Их тоже пришлось убить. Когда самка упала, поросята не разбежались, а пристроились к мамке и начали сосать молоко у уже мертвой кабанихи. К этому моменту Аня подошла и видела, как их по одному забирают и закалывают ножом. Решили остановится на ночь. Пока двое разделывали тушу, остальные поставили лагерь и разожгли костер. Поросят запекли на костре, а тушу разделали и оставили на морозе.