***
– В Туле, говорите? – редактор щурился сквозь дым папиросы, не отрывая взгляда от кипы бумаг. – Значит, туда и поедете. Ваша манера изложения… как бы это сказать… склонна к излишествам. Но, возможно, в данном случае это даже к лучшему.
Я молчал, пока он подписывал направление. Сухой щелчок печати, и всё было решено. Меня, начинающего репортёра «Русского обозрения», отправляли на встречу с Андреем Алексеевичем Хлебниковым – человеком, чьё имя до недавнего времени гремело в столичных художественных салонах, как колокол на Пасху.
В 1908 году художник был на вершине своей карьеры и купался в лучах славы. Именно тогда он закончил цикл своих картин «Времена и образы», который включал в себя как пейзажные работы, так и несколько портретов выдающихся современников. Выставки его работ собирали небывалые очереди в Москве и в Петербурге, а критики превозносили его талант до небес.
А затем, на самом пике, Хлебников неожиданно покинул столицу и уехал в родную Тулу. Он сам заявил перед отбытием о том, что собирается работать над своим «величайшим творением». Тогда он был окрылён вдохновением и желал поскорее сбежать от суеты столицы, чтобы сосредоточиться на работе. В его голове было нечто масштабное, что должно было превзойти любые другие его произведения.
Поначалу Андрей Алексеевич с охотой принимал гостей по выходным. Все рассказывали о небывалом энтузиазме художника. Тогда он горел, жил своей работой. Вот только саму картину никто не мог описать толком. Говорили разное: кто – о божественной красоте, кто – о мраке и бездне. Но все упоминали «город» и то, что «там… что-то есть».
А потом Хлебников исчез из рассказов городских сплетников. Он заперся в своей мастерской и больше никого не впускал и ни с кем не общался. Гениальный художник стал затворником.
Мой близкий друг Владимир вон Вернер писал мне в письме, что видел однажды Андрея Алексеевича в толкучке на Жигалинском рынке. В запущенном и взлохмаченном человеке было сложно узнать «гения эпохи». Но это был без сомнения именно он. Владимир пытался остановить его и расспросить о той самой роковой картине. Но Хлебников поспешил прочь, бормоча что-то несвязное себе под нос.
Зная всё это, я понимал, что рассчитывать на сколько-нибудь стоящий материал мне не приходилось. Хлебников был по-настоящему творческим человеком с тонкой натурой. А подобные люди, бывает, ломаются под воздействием внешних факторов. Вдохновение играет с ними злую шутку. За свой талант они платят иногда очень дорогую цену. Творческий кризис может перечеркнуть не только их карьеру, но и судьбу. Кто-то находит мнимое утешение в бутылке, кто-то уходит в затворничество, а кто-то и вовсе накладывает на себя руки.