На острове Итуруп и вовсе возникла тупиковая ситуация, хотя даже Киса Воробьянинов, не отличавшийся сообразительностью, будучи в отчаянном положении, изрёк: «Торг здесь неуместен», выдав до сих пор часто повторяемую крылатую фразу, столь нехарактерную и нежданную для него самого. Оказывается, ещё как уместен, не везти же кавалерию обратно, да и кому её сдашь, своей-то конюшни нет, нужно помещиком быть, коих ликвидировали как «класс» уже более пятидесяти лет тому назад. На острове могли принять только коров, но ни лошадей, нужды в которых не было, после получения долгожданного тягача надобность в конно-гужевом транспорте отпала, и прибывшие «мустанги» оказались не у дел. Заявками на снабжение военных «точек» занимался целый отдел штаба Дальневосточного военного округа, находящийся в Хабаровске, и снабженцы, недолго думая, перепечатали предыдущую заявку без изменений, хотя уже целый год как «железный конь пришёл на смену крестьянской лошадке», как вещал с трибуны товарищ Бендер Остап Ибрагимович, сын турецко подданного, лидер гонки во время торжественной встречи на одном из пит-стопов известного автопробега по бездорожью. Между тем лошадиная история имела следующее продолжение: «ревизор», он же грузовой помощник капитана в компании лошадей и коров, убыл на берег для подписания документов, подтверждающих сдачу конской тяги в здравом телесном состоянии и их получение новыми хозяевами в погонах. Перепуганные после выгрузки на баржу животные ещё не отошли от пережитого стресса и, едва только плавучее средство уткнулось в берег, а носовая рампа сравнялась с урезом воды, с места галопом и едва ли не со слезами на глазах от обуявшей их радости рванули на песчаный берег. Поджидавший баржу сверхсрочный прапорщик наотрез отказался подписывать документы на выгрузку, мотивируя ненужностью конского состава, отсутствием заказа и корма. Но если он всё-таки в числе доводов указал отсутствие кормов, то оставалась какая-то надежда его уломать, ведь привезённого сена вполне хватило бы на год. Анатолий едва не впавший в уныние, несколько воспрянул, появился шанс справиться с прапорщиком, к счастью, не владевшим элементами дипломатической логики. Тут же ему показали погрузочные документы, проинформировав о кипах прессованного сена.
Но и этот, казавшийся выигрышным довод не подействовал, служака оказался на редкость упрямым, напоминающим ишака из гайдаевской комедии «Кавказская пленница», хотя наверняка зародил кое-какие сомнения в душе рачительного островного хозяйственника, а может быть, и лодыря: не хватало ему только возни с лошадиной тройкой. Для снаряжения настоящей выездной командирской «тройки» не было ни саней, хотя снега хватает на целых девять месяцев, ни упряжи, да и ездить не к кому: соседей на острове не было. Таким образом, запасной вариант использования рысаков в качестве выездного экипажа тоже отпадал. Оставалось лишь переменить тактику и попробовать убедить прапора с позиции силы, ибо не такой уж он знаток психологии штабных снабженцев, которые не просто так отправили лошадей, всё-таки большое начальство непредсказуемо, и как оно посмотрит на откровенное непослушание, даже если само дало маху, вопрос непростой, но уж точно вину свою не признает. Когда же на его глазах попытались загнать животных на баржу для доставки на судно, то они в страхе шарахались по сторонам, одну кобылу даже пробовали тащить лебёдкой, но она упёрлась всеми четырьмя копытами, и ни в какую, не отрывать же ей голову. В конце концов всю тягловую силу оставили на острове, запугав прапорщика страшными карами, морским протестом, реакцией далёкого начальства и прочей чепухой. В нашем случае чем больше глупой околесицы было обрушено на его небыстро соображающую голову, тем лучше, ибо переварить весь этот бред он не мог: как говорят «ум за разум заходил». Сено тоже выгрузили, подтверждая свои честные намерения и внушая ему уверенность и отсутствие дополнительных забот по обеспечению животных кормами. Всё-таки странно выглядела ссылка прапорщика на отсутствие кормов: на острове трава и в самом деле по пояс, коси не хочу.