тем временем из тела извлекались дивиденды.
Нагое тело любому возрасту пригодно,
любовь для тела и ума, как клякса инородна.
Но если жизнь, вы говорите – тока кровь,
то пот и слёзы – вот для вас любовь.
Секс – нижняя вибрация любого,
и он же – верхняя вибрация у бога.
Едино тело для любых богов,
чтоб за любовь не ставили рогов.
Человек оправдан изначально
Был человек оправдан изначально
7 тысяч лет тому назад,
он двигал камни виртуально,
он в воздухе возделывал свой сад.
Везде, вокруг царил Бог Случай,
и Православье было рай.
Никто лез в душу и не мучил,
а Право лилось через край.
Слов было мало, Силы много,
и Мысль летала не таясь,
считали люди себя богом,
не родилась причинно-следственная связь.
Ошибкой награждали как медалью,
а орденом слыла Вина,
на горизонте даль за далью:
Луна невинна и юна.
Все были наги, но не змеи,
детей любили обнажать,
слова и мысли-есть идеи
стремились смыслу подражать.
Всё было сладко неизбежно:
без выбора, закона, без тоски,
и мы в душе сжигали нежно
от дядьки Дьявола куски.
То было время Атлантиды.
У слов – иные имена.
Отцом служил я у Исиды,
и мне женой была Она.
Энергии источник в силе и в уме
«Челу» так хочется быть веком,
а телу – настоящим человеком.
Но попадая к оппонентам в стаю,
наследник расстаётся с раем,
и принудить другого хочет,
вторым иль третьим сделать,
что есть мочи,
пока четвёртый всех замочит.
Боится человек «вторых» ролей,
где первый – жрец всегда хитрей,
где третий – лидер и вожак,
сдирает со «вторых» пиджак,
и отнимает пайку пятого,
и в зад вставляет гайку для проклятого.
Вторым быть может каждый стать,
которого закон запрятал стать,
под уголовную статью,
в которой написал галиматью.
Закон-вот человеку страх и прах,
он откликается на стоны «ох» и «ах».
Закон – единственный для всех.
Для человека нет помех.
Закону одиноко, и ищет око он за око.
Да, человеку нужен только человек,
но не сыскать его во век:
закон-дракон по всюду рыщет,
и тоже человека ищет,
его слова берёт на пропитание,
себе и органам своим для процветания.
Нужна закону человека стать,
а так бы отдыхать и отдыхать,
парить в небесном одиночестве,
не вспоминать об имени и отчестве.
В начале, каждого, кто – без оков,
закон-ловец отлавливает,
цинично загово'ром стравливает
и беспричинно обезглавливает,
лишая слов.
Он из святого одиночества,
творит поганые пророчества.
Находит он антагонизм,