Остановились над озером, она тогда водила, от первого брака ее дочь и их общий сын сидели на заднем сиденье. Сын в своем детском креслице. Вдруг удар по стеклу. Она вздрогнула, это была черно-серая птица. Они остановились на опушке на одном из лесистых холмов, причем, было много елей. Он пошел в гостиницу узнать цену номера. Вернулся, озвучил цену.
Она посмотрела застывшим взглядом и ответила с довольно часто свойственной ей отрешенностью: «ночевать будем в машине, дети уже спят», еще добавила: «здесь только детективы снимать». Спать сидя неудобно, затекает шея, он проснулся, ночь была относительно светлая, место водителя пустовало. Дети спокойно спали, старшая спала, приоткрыв рот, и обильно свисала прозрачная гирлянда слюны прямо изо рта на свитер.
Отношения у него с ее матерью давно уже были непростые, она упрямая и сумасшедшая – подсказывал кто-то в голове. Он вышел из машины и стал ее искать. Нервничал, все же дети остаются одни в машине. Вдруг на какой-то поляне он натолкнулся на ворох ее одежды. Лифчик торчал откуда-то снизу. Он увидел сбоку, как она лежит на опушке совершенно голая, расставив ноги в стороны, точно рожает.
Он прекрасно знал, что так она ждет северо-западного ветра, чтобы он оплодотворил ее. Это все ее любовь к Кастанеде. Подумал: «если спугну – будет разборка». Он все же пошел в обход и зашел к ней в лоб, пробираясь как следопыт. Он увидел ее белесые голые поднятые кверху колени, понял, что стоит напротив ее распахнутых ног, напротив ее лона, но было темно, и ничего не видно. А так бы получилось, что он присутствует на родах. Или наоборот что он тот ветер, который пришел оплодотворить ее.
Она дернулась, сгруппировалась и посмотрела на него пристально и безумно. И тут же пошла к нему навстречу абсолютно голая – грудь тяжело сотрясалась в темном воздухе, неужели плач? – и возле кромки поляны она сразу же сделала вид, что не видит его, и быстро и как-то небрежно оделась. Отель нависал над мягким холмом, утыкающимся в озеро.
Это было озеро Аннеси. Окутано туманом. Шесть утра.
7. «Так он парень неплохой…»
Ее звали Сашенька Мархи. Откуда мне было тогда знать, что в Москве есть институт с таким названием? Я понимал только одно, что ее отец либо какой-нибудь турок, либо там что-то намутили в паспортном столе, а отец у нее вполне может быть еврей, а то, может, турок и еврей, и перс одновременно, а результат налицо: она сама весьма миловидная девушка с темными глазами и каштановыми волосами и слегка в теле.