4.
Словом, я двинулся во Владимир. Для меня, как для бешеной козы, семь верст не крюк, так что дойти пешком до Суздаля через луга и поля было совершенно нормальное дело. Сейчас я попытаюсь определить по памяти, было это восемь или семь километров, а то, может, и все девять, но вряд ли двенадцать… Проходишь через несколько сел, полей, потом по дороге, по обочине, и ты уже в Суздале. Времени не было пошнырять по Гостиному двору, посмотреть там что-нибудь в книжном магазине, где я купил в свое время Гаршина и тут же обалдел от его рассказов. Дым, вонь, смрад битвы и не понятно, зачем должен в ней помирать человек. И об этом обливается тоской и кровью сердце писателя, и твое сердце так же обливаться начинает тоской, кровью и желанием помочь этим давно уже умершим, погибшим людям – помочь им выжить, хотя они уже убиты, и Гаршин уже покончил с собой.
Или наоборот я все ж таки заскочил в магазин, купил Гаршина, сел в автобус, идущий во Владимир, и начал читать его рассказ «Воспоминания рядового». Ну, может, и так. Потом я эти рассказы еще читал и читал. Они были такие мрачные и такие страшные, что я как-то встряхнулся изнутри и слегка оторопел и отодвинулся от реальности спокойной пыльной провинции. Сейчас я многим своим друзьям-собратьям по перу посоветовал бы перечитать Гаршина, если у них нехватка чего-нибудь страшненького, такого как бы хоррора перед сном. Гаршин – это наш русский первый хоррор, хотя он значительно умнее и лучше, чем американский. Гаршинские рассказы – это не просто хоррор для потряхиванья нервов, а это хоррор правды, основанный на реальных событиях. Без озорной улыбки Лескова, без надежды Достоевского, а просто правда о России как она есть. Это сразу мне после Куприна и пушкинских «Цыган», тогда читаемых, было как удар по сознанию…
Короче, я то ли с Гаршиным, то ли без Гаршина еду во Владимир, высаживает меня автобус на какой-то ужасной советской площади, потому что советское наше строительство социалистическое отметилось у нас в стране совершенно вавилонскими тоталитарными строениями с вечной скукой визуальной на первый и последний взгляд, и эти сооружения уже сто лет почти портят вид любого города. Совсем недавно я был во Владимире и даже забыл о существовании этой площади, где я тогда в подростковом возрасте высадился из автобуса. Возможно, что с тех пор этой площади не существует, как часто бывает с местами, где был только в детстве.