***
Разлепив веки, Диса несколько секунд смотрела на круглую выпуклость в потолке прямо над головой. Узнав в ней, наконец, стандартный датчик дыма, она зашевелилась, чтобы оглядеться. Широкое окно с приоткрытой для проветривания створкой, белизна стен и стойкий химический запах наводили на мысль, что она больше не в пустыне.
Она лежала на такой же белой как всё вокруг постели, а примотанный к руке катетер не оставлял сомнений: она каким-то чудом сумела вернуться в цивилизацию. И даже знала, как это чудо зовут.
Тяжело выпустив из лёгких воздух, Диса повернулась набок, ощущая, как затекло всё тело. Сколько она уже лежит здесь? День? Два? Неделю?
Среагировав на график изменения жизненных показателей, в палату влетела медсестра.
Бросившись к пациентке, она настойчиво перевернула её на спину.
– Прошу вас, лежите так и старайтесь не двигаться до прихода врача, – попросила она, подключая капельницу к катетеру. – Какое счастье, что вы очнулись. Конечно, столько крови потерять. Но вы очень сильная – так сказал ваш друг.
– Мой друг? – лоб Дисы напрягся, заставляя мозг включиться.
– Тот парень, который привёз вас. Его уже выписали, но он дежурит в приёмном отделении и почти не уходит оттуда. Я скажу ему, что с вами всё хорошо, пусть не волнуется.
Диса кивнула, с трудом растянув пересохшие губы в улыбке.
Вейн, несчастный, влюблённый Вейн. При других обстоятельствах, она бы, возможно, сумела ответить на его чувства, разглядеть в нём того, кто предначертан судьбой. Но та жизнь, которую вели эти двое, не вмещала в себя семейные узы. Да даже простых отношений они не могли себе позволить. Зачем? Ведь их в любой момент могла догнать шальная пуля.
Вскоре пришёл врач, и когда стало ясно, что жизни девушки ничего не угрожает, у её постели уже сидел верный рыцарь.
– Я одного не понимаю, Вейн, как? – Диса с нежностью смотрела на парня, который боялся её потревожить, усадив своё мощное тело на самый край кушетки. – Как ты сумел вытащить оттуда нас двоих? Они ведь почти догнали нас.
Вейн улыбнулся, отчего мужественное лицо сделалось по-детски добрым.
– Я сам не знаю, – ответил он, мягко касаясь её руки, – но когда ты упала, мне стало страшно. Я испугался, что могу потерять тебя, что эти твари победили, что все наши усилия превратятся в пыль, и мир не узнает того, что известно нам.