Тик-так, к черту все,
Я не хочу умирать.
Для чего я здесь?
Бутч прождал в условленном месте целый день. Он доверял Орландо Пауэрсу в той же мере, в какой вообще доверял людям. Пауэрс всегда делал ровно то, что от него требовалось, и все же доверие – опасная штука. Люди небезупречны. И совершают ошибки. А в подобных делах никто не знает толком, что правильно, а что нет. Люди вечно гадают, что честно и что законно, что милосердно и что хорошо. Подчас он и сам не мог разобраться. Сколько раз его самого ослепляла ярость, а потом приводил в чувство стыд? А порой и ярость, и стыд подступали одновременно. Люди жадны, порочны, себялюбивы, и его часто мучило, что и он тоже один из них. Все в жизни имеет смысл – и в то же время все бессмысленно. Все ясно и одновременно неясно. И все же Бутч с каждой минутой все яснее чувствовал, что его обманули.
Он ушел из дома в восемьдесят пятом году, решив, что просто заберет все то, что ему надлежит иметь в жизни. О, он старательно все обдумал. Пообещал себе, что станет делиться, облегчит бремя тех, кто заслужил больше, но из скромности не может сам взять то, что ему причитается. И вот теперь ему тридцать четыре, и за душой у него ничего, только тикающие часы. Он в тысячный раз вытащил часы, щелкнул крышкой, снова убрал.
Он приехал днем раньше, чтобы успеть осмотреться. Он всегда так поступал. Лучше заранее знать, что к чему, чем действовать наобум. И все равно с того момента, как он оказался на заброшенной почтовой станции, по коже у него бегали мурашки. Все чувства обострились, и он мог лишь ждать, кружа по полуразвалившемуся каретному сараю, выискивая на горизонте признаки приближения Гарримана.
Дела он привел в порядок. Сандэнс и Этель получили билеты и кучу денег – купюры за границей не отследят. Обычно никого не интересовали номера на купюрах: безопаснее было не спрашивать. Номера проверяли только в банках, да и то не всегда. Банкирам не хотелось ничего знать, им хотелось лишь получать деньги, но его парни никогда не сдавали добычу в банк.
Ван ехал домой. Его освободили – это устроил Пауэрс. Для других членов банды Бутч ничего сделать не мог. Правда, Пауэрс обещал приглядеть за Элзи. А Бутч принял решение, набил деньгами седельные сумки и поехал из Солт-Лейк-Сити в Сёрклвиль[6].
В полумиле от фермы он стреножил лошадь и отпустил ее попастись и отдохнуть. Остаток пути он прошагал пешком, в лунном свете, с мешком денег за плечом, обливаясь слезами. Если он сам отдаст им деньги, они их не примут. Они знают, откуда он берет деньги. Но если он просто оставит деньги там, где они их потом найдут, если никаких объяснений не будет, то, возможно, они их возьмут. Он хотел, чтобы они взяли эти деньги. Особенно мать. Она заслужила хороший дом, с крыльцом и креслом-качалкой. Пусть отдохнет и забудет все горести. Пусть глядит на долину, которую оба они так любят, и поет свою песню.