Я опустил Соню на землю и присел на корточки, чтобы смотреть сыну прямо в глаза.
– Знаешь, Максим, – сказал я, – каждый, кто уезжает из Учалов в Москву, забирает с собой один кирпичик. Из Учалов – кирпичик, из других маленьких городов, посёлков – кто кирпичик, кто-то плитку. И поэтому Москва такая красивая. Каждый приезжает в Москву со своими кирпичиками, и Москва строится и хорошеет, а их родные города разрушаются.
– А ты тоже взял кирпичик? – серьёзно спросил Максим.
– Да, – ответил я. – Вот ты – мой кирпичик. Я забрал тебя с собой в Москву. Если хочешь, чтобы Учалы не разрушался, оставайся здесь.
Лера рядом со мной издала странный звук – что-то среднее между смешком и всхлипом. А Максим нахмурился, явно не понимая, шучу я или говорю серьёзно.
– Я не кирпичик, – сказал он наконец. – Я человек.
– Верно, – согласился я и поднялся на ноги. – Ты человек. Пойдём дальше?
Вечером в гостинице, когда дети уснули, мы с Лерой сидели на балконе и пили чай.
– У меня такое ощущение, будто мы приехали на похороны, – сказала она, глядя на тёмные силуэты домов за окном. – Ты весь день сам не свой.
– Просто я не был здесь двадцать лет, – ответил я. – И теперь не знаю, что чувствовать.
– А что ты чувствовал, когда жил здесь?
Я задумался. Что я чувствовал в детстве? Счастье от мороженого, купленного на сэкономленные от школьных обедов деньги? Страх перед учительницей математики? Гордость за новенький велосипед «Салют»? Стыд за дырку на рукаве рубашки? Злость на отца, который снова пришёл пьяным? Радость от первого поцелуя с Маринкой Сергеевой?
– Всё, – ответил я. – Абсолютно всё. Это была жизнь, понимаешь? Настоящая жизнь, а не её имитация.
– А что мы сейчас живём – имитацию? – Лера недоверчиво посмотрела на меня.
– Нет, конечно, нет, – поспешил я её успокоить. – Просто другую жизнь. Взрослую, сложную, с компромиссами и обязательствами. А детство – оно искреннее. Даже если оно прошло в таком месте, как Учалы.
– Что ты имеешь в виду – «в таком месте»?
– Ну… захолустье. Нищета. Разруха.
– Не прибедняйся, – Лера покачала головой. – Это не разруха. Это просто другая реальность. В стране много таких городов. Они живут своей жизнью, как могут.
– Да, но какой жизнью? – возразил я. – Посмотри вокруг. Здесь ничего не меняется. Здесь время остановилось.
– А что должно меняться? – спросила Лера. – Какими ты представлял Учалы через двадцать лет после твоего отъезда? Небоскрёбами до неба? Голографическими вывесками? Это же не Нью-Йорк, это маленький город в глубинке.