Лёха виновато опустил голову, но тут же выпрямился и шагнул вперёд. Его лапы оставляли в мёрзлой земле ямы размером с тазик. Забор – старый, из кривых досок, сколоченных гвоздями ещё при Брежневе, – затрещал и рухнул, как карточный домик. Иван выругался, схватил куртку и побежал вниз по скрипучей лестнице.
На кухне уже хлопотала Татьяна Колесникова. Ей было под пятьдесят, но выглядела она моложе – крепкая, с короткими светлыми волосами и руками, привыкшими держать калькулятор и чайник одновременно. Она чистила картошку для утренней яичницы, когда услышала грохот.
– Ванька, это опять твой зверь? – крикнула она, не оборачиваясь. – Сколько раз я тебе говорила – держи его на цепи!
– На какую цепь, мам? – огрызнулся Иван, натягивая кроссовки. – Он её в прошлый раз сожрал, как макароны!
– Тогда придумай что-нибудь! – Татьяна бросила картофелину в миску и вытерла руки о фартук. – Соседи опять в полицию позвонят, а у меня и без того дел по горло. Вчера Смирнов звонил, сказал, что если эта тварь ещё раз выйдет за участок, он лично её пристрелит.
– Пусть попробует, – буркнул Иван, но в голосе не было уверенности. Он знал, что Олег Смирнов, местный начальник ОВД, не шутит. В прошлом году тот приезжал с газовым пистолетом, когда Лёха случайно снёс курятник у соседей. Пистолет не помог – Лёха только чихнул от газа и попросил добавки.
Иван выскочил во двор. Мороз щипал щёки, дыхание вырывалось белыми облачками. Лёха уже перебрался через поваленный забор и топал к соседскому дому, где на лужайке стоял металлический мангал – гордость деда Василия, который каждое лето жарил шашлыки для всей улицы. Лёха принюхался, ткнул мангал лапой и, не долго думая, откусил кусок. Раздался скрежет, как будто кто-то грызёт консервную банку.
– Лёха, назад! – заорал Иван, бросаясь за ним. – Ты что, сдурел? Это не твоё!
– Вкусное, – прогудел Лёха, жуя. – Железо старое, с дымом. Люблю.
– Да чтоб тебя черти взяли! – Иван схватил палку и попытался отогнать Лёху, но тот лишь посмотрел на него с укором и продолжил трапезу.
Тут из соседского дома выскочил дед Василий – невысокий, жилистый, в потёртой телогрейке и с вилами в руках. Его лицо покраснело от ярости, седые усы топорщились, как у кота перед дракой.
– Колесников! – рявкнул он. – Это что за безобразие? Твой зверь мой мангал жрёт! Я сейчас участковому позвоню, пусть разбирается!