Каждую ночь он возвращался к пруду. Иногда она начинала петь без слов, лишь звуки, плавные, как дыхание леса. Её голос был словно шёпот ветра, словно плеск воды о камни и одновременно колыбельная для душ, что остались по ту сторону.
Вскоре в доме Томаса стали происходить странные вещи. Его зеркало внезапно покрывалось инеем, даже в жаркие дни. По стенам скользили тени, не принадлежащие ни человеку, ни зверю. Резьба по дереву принимала странные формы, кольца вдруг становились похожи на обручальные, с выгравированными именами, которые он не помнил, чтобы вырезал.
Однажды ночью Томас проснулся от ощущения чужого прикосновения. Его рука была занята, на пальце блестело деревянное кольцо, идеально подогнанное, словно созданное для него самой судьбой. Люди в деревне начали шептаться. Они видели девушку у пруда, но теперь она появлялась и возле дома Томаса, стояла у окна, где он работал до рассвета. Её глаза светились таинственным светом, а улыбка была такой же тихой, как её песня, и такой же холодной.
Всё это становилось всё более реальным, вплоть до того, что Томас перестал отличать сон от яви. Он видел сны, в которых плывёт по тёмной воде вместе с Лейлой, чувствуя, как холодная рука сжимает его ладонь. Там, в глубине, он слышал обещания и клятвы, которые не слышали живые.
Всё больше он понимал: девушка из леса, не просто дух, она нечто большее. Она мост между миром живых и мёртвых, между прошлым и будущим, между надеждой и отчаянием. И в этом союзе судьбы уже не было места для выбора.
Глава III. Трепет невесты
Наступала осень. Деревья сбрасывали листья, как старики – воспоминания. Лес вокруг деревни становился прозрачным, ветви скрипели, как кости в старом гробу. Наступал канун равноденствия – время, когда день и ночь равны, а значит, и живые с мёртвыми стоят на одинаковом расстоянии друг от друга.
В эту ночь Томас снова пошёл в лес. Он не чувствовал страха, только невыносимое влечение, будто каждая тропинка вела к одному и тому же месту.
Там уже ждала она. Но теперь не просто девушка. Она стояла в свадебном платье, будто сотканном из паутины и теней. Белое, но невесть почему казалось мертвенно-серым. Силуэт её был тонок, почти неземной, платье облепляло её, как саван, повторяя изгибы, не совсем человеческие. Оно будто дышало, то вздувалось, то сжималось, как лёгкие, забитые землёй.