Однажды ночью Эвелина проснулась от леденящего душу шепота, который, казалось, звучал прямо у ее уха, хотя она была абсолютно одна в комнате. Слова были произнесены на незнакомом, гортанном языке, но интонация была полна такой концентрированной злобы и нескрываемой угрозы, что кровь застыла в ее жилах. Она зажала уши руками, пытаясь отчаянно заглушить этот ужасный звук, но он словно проникал прямо в ее сознание, минуя барабанные перепонки, вызывая волну первобытного, парализующего ужаса.
Изучение артефакта и его пугающая история.
Несмотря на все более явные признаки надвигающейся тьмы и настойчивые предостережения Виктора, Эвелина не могла устоять перед болезненным, почти нездоровым желанием узнать как можно больше о найденном артефакте. Она погрузилась в пыльные тома старых книг, часами просиживала в полутемных архивах городской библиотеки и лихорадочно искала любую информацию в интернете, пытаясь расшифровать странные, змееподобные символы, покрывавшие темный камень.
Постепенно перед ней открывалась мрачная и кровавая история давно забытого культа, практиковавшего ужасающие, нечеловеческие ритуалы, включавшие в себя жертвоприношения и поклонение древнему, невообразимому злу, которое, по легендам, было заточено в ином измерении. Камень, судя по всему, являлся не просто древним предметом, а своего рода ключом или печатью, удерживающей это первобытное зло в его заточении. Чем больше Эвелина узнавала об истории артефакта и его зловещей связи с прошлым ее родного города, тем сильнее становился ее страх, но одновременно росло и болезненное, мучительное осознание своей невольной причастности к происходящему пробуждению тьмы.
Первый мимолетный взгляд на нечто ужасное.
Однажды ночью, проснувшись от очередного кошмарного сна, в котором она видела себя стоящей на краю бездонной пропасти, заполненной шепчущими тенями, Эвелина открыла глаза и замерла от ужаса. В темном углу ее спальни колыхалась неясная, зловещая фигура. Она была словно соткана из самой ночи, из переплетающихся теней, и ее очертания постоянно менялись, извивались, не позволяя рассмотреть ни одной четкой детали. От этой бесформенной фигуры исходил леденящий, невыносимый холод и ощущение невыразимой, первобытной злобы, словно сама тьма обрела плоть.
Эвелина не смогла сдержать крика ужаса, который застрял у нее в горле. Но видение тут же начало растворяться, медленно исчезая в ночной тьме, словно его никогда и не было. Она долго не могла прийти в себя, дрожа всем телом под тонким одеялом и отчаянно пытаясь убедить себя, что это была лишь болезненная игра ее разыгравшегося воображения, порожденная страхом и бессонницей. Но в самой глубине души она знала с пугающей уверенностью – то, что она видела, было не плодом ее фантазии, а чем-то ужасным и вполне реальным, проникшим в ее мир из-за грани сна.