Мать Кири редко, но навещала Айри. В свой последний приезд, она объявила женщине, что Кири, вышедшая замуж еще три года назад, наконец, стала матерью и так и продолжает жить со своим супругом в Миццу…
– Приходил один человек. Расспрашивал о тебе. Я была осторожна.
– Как он выглядел? Свиф? – голос Айри часто садился от постоянного молчания. Кожа ее без того бледного лица приобрела синеватый оттенок из-за ежедневного пребывания в темнице и поглощения сырого воздуха.
– Внешне схож с гунънами. Но кто ж разберет, кто он по рождению… А еще на его плече сидел крупный серый сокол…
Подруге, что раз в год наведывалась к Айри с визитом, разрешали кормить заключенную, менять одежду, «купать» в паре ведрах теплой воды, использовать мыло и побыть с ней в течение полного оборота дня.
Мать Кири с полудня была рядом с Айри. За это время привела в порядок ее «постель», облагородив наличием подушки, набитой новым гусиным пухом, теплым покрывалом, который привезла из Миццу. Помогла отмыться, обливая из ковша в затененном углу, где имелось в полу отверстие, куда сливались отходы человеческой нужды. Переодела в чистое хлопковое платье, в новое белье и расчесала короткие волосы, которые «служители» тюрьмы «заботливо» укоротили, ибо имение длинных волос в таком месте было чревато заведением непрошеных вшей.
– Спрашивал только обо мне?
– Еще о Фаццо…
– Гм…, – Айри смотрела перед собой. Всю ее тыльную часть тела сводило в острой боли, так как она не вставала последние два года. И, разумеется, поднимали Айри с места не чаще, чем раз в неделю, чтобы сменить застеленную на низкой койке, солому. Даже справить нужду приходилось под себя из-за невозможности самостоятельно ходить.
Жалкая часть трости, что когда-то смастерил для нее заботливый и ныне покойный супруг, валялась в темном углу. Надежная деревянная опора была сломана самой Айри тогда, когда упав, она попыталась встать. Просунув трость между решетками ее тюремной камеры, неудачно потянув ручку, необратимо изломала своего «спутника» пополам. Это произошло два года назад. С тех самых пор Айри не ходила.
Женщина, оставшаяся совсем одна, ничтожно коротавшая жизнь в сырых стенах столичной тюрьмы, выпрашивала у кого-то неизвестного, безымянного и незримого послать ей скорую смерть, но тот нарочно не слушал, и Айри продолжала существовать…