Сергей замер. Внутренний голос, голос полковника Рябова, мгновенно дал команду: «Движение. Источник. Оценить угрозу». Полковник Рябов, его бывший командир, всегда был воплощением холодного расчёта. "Эмоции – враг, Кузнецов. Факты – друг".
Сергей медленно вытащил из поясной кобуры пистолет – стандартное личное оружие космонавтов, маломощное, но лучше, чем ничего. Он двинулся к двери, ведущей в соседнюю спальню. Шаги были бесшумными, тело – натянутой струной. Каждый нерв кричал о присутствии.
Шорох повторился. Теперь он был отчетливее, ближе. Казалось, кто-то перемещал что-то легкое, шуршащее, словно бумагу или ткань.
Сергей рванул дверь на себя. Пусто. Спальня была такой же нетронутой, как и остальные. Заправленная кровать, тумбочка, шкаф. Никого. Он обошел комнату. Ничего. Никто не прятался под кроватью, в шкафу, за шторами.
«Это нервы», – прошептал он себе, пытаясь убедить свой разум. «Слуховые галлюцинации от стресса».
Но когда он вышел из комнаты, его взгляд упал на стол в прихожей, мимо которого он проходил десятки раз. На нем лежала кипа газет. И верхняя газета, которую он точно видел сложенной пополам, теперь была расправлена, а на ней лежало что-то маленькое и блестящее.
Сергей подошел ближе. Это была сверкающая пуговица, оторванная, очевидно, от какой-то детской одежды. Он не видел её здесь раньше. Абсолютно точно не видел.
Это не нервы. Это не сквозняк. Это кто-то был здесь. Кто-то наблюдал. И кто-то оставил эту пуговицу как предупреждение, или как приглашение к игре.
Сергей крепче сжал пистолет. Внутренний голос полковника Рябова теперь звучал не так уверенно, а скорее с оттенком едкого сомнения: «Факты, Кузнецов? Что ж, похоже, факты у нас теперь такие. Теперь ты не один».
На лице Сергея выступил холодный пот. Мир был пуст, но он был в нём не один. И это обстоятельство оказалось куда более тревожным, чем любой кошмар.
Глава 3: Чужая территория
Сергей провел остаток дня, исследуя квартиру, где нашел пуговицу. Каждый уголок, каждый шкаф, каждая полка подвергались тщательному досмотру. Он искал любой новый след, любое подтверждение того, что его разум не играет с ним злые шутки. Но не нашел ничего. Кроме той самой пуговицы, лежавшей на газете, все было на своих местах, застывшее, как и раньше. Это отсутствие новых улик не успокаивало, а лишь усиливало тревогу, превращая ее в ноющее чувство, что он пропустил что-то важное, или что его противник был слишком умен.