– Я не сержусь, – сказал он, положив на тарелку палочки для еды. – Напротив, рад, что ты честна со мной.
Миранда кивнула, но отвела взгляд.
– Мама не знает, что я нашла записную книжку. Ту, что у тебя под верстаком. На днях, когда искала отвертку. Ты же просто помешан на своих инструментах.
В нынешнем контексте «помешан», должно быть, означало «педантичен». Инструменты Кина были рассортированы по назначению, размеру и частоте использования. Так же обстояли дела с кухонной утварью, рабочим столом, запасом носков. Инстинктивно, всем своим существом Кин всегда стремился к порядку.
– Заметила, что в ящике бардак, какие-то хаотично набросанные вещи. Заглянула просто так, а потом вижу – записная книжка.
Чтобы понять, – вернее, вспомнить, – о чем речь, у Кина ушло несколько секунд.
Записная книжка. Его дневник.
Прозрение сопровождалось пронзительной болью в висках, настолько острой, что Кин едва не упал со стула.
Он совершенно забыл о дневнике. Забыл, как достал его полгода назад и начал, прогоняя головную боль, отчаянно листать страницы в поисках утраченных подробностей несуществующего прошлого.
Ничего не вышло, как будто организм противился воспоминаниям. А через несколько недель этот эпизод испарился из памяти. До сегодняшнего дня.
К щекам прилила кровь. По иронии судьбы сознание Кина переключилось в оперативный режим. Целиком и полностью, с визуализацией вариантов ответа.
Включая новый. Тот, о котором Кин не задумывался целых восемнадцать лет. Просто сказать правду.
Прежде чем он успел что-то произнести, заговорила Миранда:
– Чтоб ты знал, мне понравилось.
Она побледнела, и ее лицо, обычно светло-коричневое, стало серовато-смуглым.
– В смысле, я не знала, что ты пишешь фантастику, ведь ты отказываешься смотреть наши сериалы.
Фантастика. Миранда решила, что дневник – просто сборник рассказов вроде этого ее «Доктора Кто» или «Звездного пути», любимого Хезер. Но это не рассказы, а подробное описание самого что ни на есть реального будущего. Отчеты по заданиям, инструкции к оборудованию, своды правил. Факты, которые Кин сумел вспомнить и задокументировать в безумной спешке, пока они не стерлись из памяти. Чернила высохли лет шестнадцать назад, еще до того, как он познакомился с Хезер.
А после знакомства с ней поиск утраченных воспоминаний стал не важнее старых инструментов в ящике для всякого хлама.