– Давайте сразу к делу, – предложил Мирхафизов. – Мухиба мне о вас сказала.
– Да?.. Лестно слышать.
– Ты ее не трогал? – спросил он, доброжелательно на меня глядя.
Сказать, что я молчал, – это ничего не сказать.
– Вижу, не трогал, – определил председатель колхоза. – Ну хоть и на том спасибо.
Он невесело усмехнулся и покачал головой, о чем-то размышляя. Взял одну из пиал, налил чая на самое донышко, правой рукой протянул мне, левую при этом прижав к сердцу. Я, принимая, произвел ответный жест.
– Скажу честно: я хотел для нее совсем другой судьбы. Но… Все мы хотели для себя и близких другой судьбы. А оно вон как поворачивается.
Я уже несколько пришел в себя после ошеломившего меня вопроса, а потому смог хрипло спросить:
– В каком смысле?
– В таком смысле, что скоро здесь станет нехорошо. Дело идет к большим неприятностям. Очень большим. И долгим. Когда-нибудь, конечно, и они закончатся, но вот чем?
Он покачал головой, а я вспомнил слова Рустама насчет восточной сатрапии.
– Поэтому предлагаю такой порядок действий. Вы женитесь… – Председатель тяжело на меня взглянул, сведя седые брови. – Ты еще не против, надеюсь?
– Н-н-нет, – сказал я. – Нисколько. Наоборот.
– Потом я куплю вам квартиру в Москве, и вы уедете.
Я поперхнулся чаем:
– Но я не…
– Если ты о своей матери, то не волнуйся. Она ведь, насколько я знаю, из Воронежа?
Было бы глупо отказываться. Но откуда он знает? Кажется, я и Мухибе не говорил…
– Из Воронежа…
– Вот и вернется на родину. Квартирку получит. Или небольшой домик. В общем, ей хватит, будет довольна. – Он покивал, глядя на меня. – А отец, я слышал, три года назад умер?
И насчет этого он в курсе…
– Да.
– Соболезную. Отец есть отец. Хочешь его перевезти?
Вероятно, я опять переменился в лице.
– Отец есть отец, – примирительно повторил он. – Но это необязательно. Мой тоже вон в Самарканде лежит, а не под боком. Что делать, жизнь… Ну вот. В Москве тебя возьмут на работу, и…
– На какую работу?
– Что значит – на какую? – спросил Мирхафизов, снова сведя брови, причем во взгляде мелькнуло подозрение. – Ты ведь этот, как его… как Мухиба, да?
– Ну да. Филолог.
– Вот-вот, филолог. Никак не затвержу. Ты прости, я много книжек не читал. Но… – Он на мгновение задумался. – Дай волю, я бы, может, всю жизнь над книжкой просидел. Да только там, где я рос, не очень-то почитаешь. Там иные заботы были. С голоду не подохнуть, на нож не нарваться, самому в тюрьму не сесть… в общем, не до чтения. – Мирхафизов огорченно поцокал языком, перекатывая в ладони пиалу и не сводя взгляда с какой-то, похоже, одному ему видимой сейчас точки. Потом вздохнул: – Есть такой писатель – Джек Лондон. Слышал?