– Прошу вас, присаживайтесь, – произнес синьор Гуитто, указывая на стул, стоящий возле стола.
Когда де Велада уселся, поверенный продолжил:
– Признаться, мне было любопытно взглянуть на вас, ваша светлость. Получив письмо, я был до чрезвычайности удивлен. В моей многолетней практике это первый случай, когда жених обращается не с тем, чтобы с моей помощью заполучить за невестой как можно большее приданое, а с тем, чтобы отказаться от него вовсе.
Пока синьор Гуитто говорил, Луис Игнасио с интересом рассматривал его. Глядя на этого типа, можно было с уверенностью сказать, что Господь слепил внешность этого человека таким образом, чтобы она не только соответствовала фамилии, но и отражала природу деятельности.
На вид поверенному было лет шестьдесят. Он был сухопар, долговяз и до чрезвычайности нескладен. Одежду носил серую и неприметную. Заношенный парик с изрядно потрепанными буклями над ушами сидел на голове неровно. Сероватый оттенок пудры на искусственных волосах еще сильнее подчеркивал бледность и невыразительность его лица. «Настоящий бумажный червь», – подумал де Велада с неприязнью.
Но главной чертой, которая сразу же бросалась в глаза, были губы. Господь точно поскупился на материал для них. Они настолько тонкие и бесцветные, что на блеклом лице кажутся глубоким порезом. Когда синьор Гуитто шевелил ими, его вытянутые и оттопыренные уши, жившие собственной, весьма замысловатой жизнью, смешно подпрыгивали кверху, как будто танцевали веселую гальярду[6]. В такт им вздрагивали кусты желтоватых волос, которые торчали из широких ноздрей.
Однако взгляд светло-серых глаз поверенного был чрезвычайно цепким, пронзительным и сосредоточенным. Маркизу показалось, что своими острыми буравчиками этот радетель закона пытается насквозь просверлить его голову в надежде понять, какие мысли скрывает череп знатного визитера.
– Знаете, меня очень заинтересовало ваше дело…
Поверенный открыл стоявшую на столе табакерку из черепахового панциря с инкрустацией слоновой костью, взял в руки дорогую янтарную трубку, лежавшую справа, и принялся набивать ее табаком.
Такие изысканные предметы обихода на контрасте с неказистой внешностью их обитателя показались маркизу совершенно не соответствующими ни этому типу, ни обстановке. «Подношения за удачно проделанную работу или намеренное желание пустить пыль в глаза новому клиенту?» – мысль мелькнула, но развиться не успела, так как Арканджело Гуитто продолжил речь.