– Я не могу выйти так! – прошептала она.
Он не сказал ни слова. Просто снял свою тёмно-синюю рубашку и протянул ей. Материя ещё хранила его тепло. Она взглянула на него – сначала в удивлении, потом с благодарностью. Он помог ей продеть руки, быстро застегнул пару пуговиц спереди, прикоснувшись к коже так легко, будто боялся обжечься.
– Готова? – спросил он.
Она кивнула. Он пододвинул кресло, забрался на него, открыл люк вентиляционной шахты и подал ей руку. Ирен взяла её без колебаний. Он подтянул её вверх, как будто она весила меньше тени.
Воздух за дворцом был острым, ночным. Где-то внутри грохотали шаги и крики – дворец оживал тревогой. У черного входа стоял мотоцикл: чёрный, блестящий, как уголь перед рассветом.
– Ты с ума сошёл! – выдохнула Ирен, отступая назад. – Я ни за что не сяду на эту… машину смерти.
– У нас нет времени. Две минуты – и они будут здесь. Тебя убьют.
Он надел шлем ей на голову, быстро застегнул ремешок под её подбородком. Она не сопротивлялась. Только смотрела – сквозь стекло, сквозь ночь – прямо в него.
– Доверься мне… – сказал он.
Она кивнула. Всё ещё в его рубашке она села позади него, обвив руками его талию. На секунду он замер. Почувствовал, как её ладони касаются его сквозь тонкую ткань. Он закрыл глаза, вдохнул и запустил мотор.
Мотоцикл взревел и сорвался вперёд, врываясь в ночь как пуля, оставляя за собой только ветер и тень.
В спальню ворвался Гринграсс. Охрана – за ним.
– Где она?! – рявкнул он.
Пустая комната встретила их зеркалами, шелком, и открытым вентиляционным люком. Он подошёл к кровати, провёл пальцем по ткани, увидел на полу брошенный халат.
– Немедленно перекрыть весь периметр. Закрыть выезды и найти её. Живой. -
Он вышел из комнаты, не оборачиваясь. А за окном, где-то вдали, гул мотора растворялся в шуме ветра.
Бегство в тени
Следующие 24 часа они провели вне времени – как будто весь остальной мир застыл, сгорел в огне взрыва и теперь существовал только он, мчащийся сквозь ночь, и она – промокшая, дрожащая, живая.
Они ехали долго. Слишком долго, чтобы отслеживать минуты. Когда-то шоссе сменилось просёлочной дорогой, потом – старым лесным серпантином. Ливень накрыл их внезапно: тяжёлый, холодный, как будто небо раскрыло все свои вены. Дождь бил в шлемы, струился по спинам, превращал дорогу в грязевое зеркало.