Командир стал добавлять в свою флягу немного зачарованного песка. Я уверен. На днях он заходил ко мне в лавку и просил два свитка, один из которых стоил целое состояние. Походка новичков была шаркающиеся, из стороны в сторону, неустойчивая. Даже немного невменяемая. Не помню, чтобы мы так ходили. Хотя странности нашего первого дня определённо были. Я убрал окуляр, перевернул свиток, делая новую пометку, убираясь с глаз долой.
По вечерам, Командир рассказывал захватывающие истории у костра. В основном о Великой битве, которая грядёт. Нас с Крейгом стали приглашать совсем недавно. В основном это были компании от четырёх до шести человек. Это всегда были люди разных сословий и занятий. Но все мы всегда жались к друг-другу ближе, слушая эти истории. Даже Крейг смягчался в такие вечера.
Он говорил о Великой Битве так, словно это было самое важное, что только могло случиться с человеком. Не как сражении, а скорее… как о неизбежности, подобной самой смерти. Битва, говорил он, ждёт каждого – неважно, готов ты или нет, потому что она не спрашивает разрешения.
Кадааш оказалась непреодолимой ловушкой. Жажда не проходила, как я ни старался обойти это ограничение. Предсказуемо. В конце концов, мы до сих пор за всё это время не нуждались в пище. А её ели все. Все. Кроме нас, новичков, преторианцев и самого Командира. Она прекрасно притупляла внутренний голос, который звал меня к чему-то важному. Зов, к которому так хотелось вернуться, когда я намеренно долго не пил. Меня одолевали сомнения.
Однажды я поинтересовался, что случается с теми, кто уходит. Что происходит вне доступа к нашему колодцу? Продолжают ли они свой путь, которому следовали изначально? Командир тогда не ответил. Надо отдать ему должное – дурака он валять перестал. А вот с новичками… только и успевай записывать. Он показывал им и фокусы, и много смеялся, делая множество очень нелепых детских выходок, которые их веселили.
Мы с Крейгом хорошо исполняли наши роли. У каждого свои. В один миг я неожиданно смягчился и у меня отпали претензии. Я предпочёл бы обо всём забыть, если бы не однажды ночью я не увидел, как два преторианца вели одного из новеньких в сторону склада. Преторианцы вышли довольно быстро. А новенький остался внутри. Я неотрывно сидел напротив двое суток, периодически делая глоток из фляжки.