Альборада - страница 9

Шрифт
Интервал


Он говорит: «всё хорошо, я отхожу». И что-то
там про Пер-Лашез. Как больно быть большим
и сильным на однокрылом ветреном мосту. «А ты
помог мне, как всегда». Он знает, как и я, что конец
разговора приводит к концам, и мы молчим,
на стёршихся экранах мигает электронная тоска,
не ждя уже и не гадая, и на мосту предвечных
одиночеств ему теперь не до игры. Но Бах
заводит музыку прощенья в долине слёз, над
лунными ключами птица ночи расплёскивает
кожаные крылья, и змеи мудрости до срока
закусывают тонкие хвосты. Над синей книгой
небытия мы разлетимся величаво
по воле неба в густые сны.

2018

Прилёт

Где ты, где, моя тихая радость,
Всё любя, ничего не желать?
С. Есенин
Я летал в Ленинград когда-то, и бесстрашное счастье,
как небо, мне дышало в курчавый затылок. А сегодня
плетусь в Петербург, и фантомное горе тупыми когтями
расцарапало мятую душу, да не стоит гадать, почему.
Безучастные тени сонливо мне выносят чужой чемодан,
а за стеклом скользит такое и уж не рядится родным.
Мы себя так светло пережили, так давно мы забыли
себя. А ты кидай меня по свету, а ты считай мои грехи
на берегах лихого лета и в ковылях пустой луны. Это
я так, для надежды, это немножко о вере
или совсем о любви.

2018

«Отмотай меня назад, неразмененное время…»

Отмотай меня назад, неразмененное время,
целлулоидную ленту снов вселенских открути
до слипающихся кадров заэкранной белизны,
где влетает паровоз на всех парах в немые
залы, где бьёт макака кокос о камень и
обратным раствореньем продолжается душа
за воронкой полуснов, где города седого
детства уже в упор нас не узна́ют, хоть те же
полоумные на скошенных углах в пустых
объятьях одиночеств сосут бессмертья
леденец, где всё сошло и все прошли, и даже
память крылом надломленным под утро
не бьёт в забитое окно. Неприкаянное время,
промотай меня назад – к драгоценностям
дороги и к небренностям весны, где на
росстанях разлук и в преддверьях встреч
обратных мы вслепую мямлим «мама» и
в начале безначальном, и в нечаемом конце.

2018

Предновогоднее

Те, кто достойней, Боже, Боже,
Да узрят царствие твоё!
А. Блок
И листаем года, как чужие, не вникая в порожние сны.
Бесполый, безродный, безбожный, совсем человеко —
подобный в джинсовом мешке униформы, зашоренный
и оглушённый, он даже не смотрит на нас, когда и
заглянешь от страха в пустые, как дыры, глаза. Его
отключают, включают и дурят бесстыдно и зло: давай,