– Передай ей, что я очень горжусь, – сказал он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Опустив телефон, он встретился взглядом со Ставицким.
– Всё в порядке?
– Да, конечно, – Максим убрал телефон в карман. – Просто… семья.
Но, где-то глубоко внутри, в том месте, где прячутся все плохие предчувствия, шевельнулось что-то холодное.
Что же произойдёт в этом городе? Обязательно скоро будет что-то нехорошее…
Дождь моросил мелкой изморосью, когда Максим и Ставицкий подъехали к месту происшествия. За полицейской лентой, на мокром асфальте, лежало тело – мужчина лет пятидесяти в дорогом итальянском костюме, теперь безнадёжно испорченном. Голова неестественно вывернута, вокруг – лужа крови, растекшаяся по брусчатке в форме странного узора, напоминающего паука.
– Сергей Валерьевич Громов. Заместитель мэра города, – пробормотал Ставицкий, приседая на корточки. Его пальцы в латексных перчатках осторожно приподняли воротник пиджака, обнажая зияющую рану на затылке. – Знаешь, Ребров, такие, как Громов, просто так не умирают. Этот тип был грязнее некуда. Взятки, откаты, сгоревшие детские сады… Полгорода мечтало его придушить собственными руками.
Максим окинул взглядом площадь. У фонтана стояла пожилая женщина с сумкой-тележкой – её допрашивал участковый. Возле киоска с прессой нервно курил подросток в наушниках. Напротив – кафе "У Антонио", где, по словам Ставицкого, Громов регулярно устраивал свои "деловые завтраки".
– Свидетели есть?
– Трое. – Ставицкий кивнул в сторону женщины. – Бабка Галина Ивановна видела всё из окна пятого этажа. Говорит, шёл один, споткнулся, как будто о собственную тень и упал на колени. А потом – бац! – камень с неба. Прямо в темечко. Будто кто-то прицелился.
Максим поднял брови:
– С неба? В прямом смысле?
Ставицкий достал планшет, запустил запись с камеры магазина "Цветы". На экране Громов шёл уверенной походкой, вдруг его правая нога запнулась о ровный асфальт, он грузно опустился на колени – и в этот момент с высоты пятиэтажного дома ему на затылок приземляется булыжник размером с кулак. Камера фиксировала: на крыше ни души, вентиляционные решётки целы, даже голуби не взлетали.
– Видишь? – Ставицкий ткнул пальцем в экран. – Ни подвоха, ни монтажа. Камень просто… материализовался в воздухе. Как в том анекдоте про справедливость.