А там…
А что там? Там всё те же перекатывающиеся клубы пара, сталкиваясь где-то на высоте полёта, порождают тихий вой, сбивающий с ног нас тут, внизу. Гулкий вой ветра стелется над полями, обволакивает травы, несётся эхом по городам, вялой волной теребит и раскачивает унылые груды машин, тормошит стёкла окон, врезается в стены бетонных коробок. Капли сыплются всё чаще. Я иду. Я почти спешу. Без зонта. Без шанса остаться сухим. Без жалости к себе. Без надежды хоть куда-то сегодня дойти.
Я смотрю по сторонам. Оступаюсь. Кроссовки уже не раз утонули во влажном. Налились холодной водой и потяжелели. Основательно стемнело. Поздняя осень – неожиданно затяжная – со стороны моря надвигается на город туманами, расползающейся слякотью и ничем не прикрытым ароматом тлеющей земли. Осень загнала всех этих жителей в дома, уложила пораньше спать, снабдив их радостным ощущением уюта и тепла своих постелей.
Если аптека закрыта – я пропал…
Зелёный крест аптечного киоска в мелком шорохе капель издалека кажется причудливым светилом с неоновым ореолом из брызг. Свет в торговом зале ещё горит. Ускоряясь, стараюсь успокоиться: я успел. Но ноги будто не слушаются и запинаются. Перелетая через ступеньку по лестничному пролёту, я, спотыкаясь и падая, бегу на этот свет так быстро, как могу. Ругаю себя: как можно быть таким медленным? Зелёный сияющий крест, кажется, ещё так далеко.
– Добрый вечер. Дайте что-нибудь хорошее от головной боли, пожалуйста.
Фармацевт из-под очков недоверчиво бросает строгий взгляд.
Руки предательски трясутся.
Сдерживаюсь, чтобы не добавить: «Побыстрее, помощнее, внутривенно».
Семь лет назад я окончательно избавился от зависимости, отрезвлённый внезапной смертью уже тогда бывшей жены. У меня на руках оказалась наша одиннадцатилетняя дочь. Всё это было так давно, что я почти забыл, какой она была тогда маленькой, испуганной и дикой. Ставшей мне почти чужой за годы разлуки после развода. Как разваливалась и собиралась наша с ней осколочная жизнь. Как она росла, как мы сближались и отдалялись. Как винили друг друга во всех грехах и в том, что я не сумел сделать так, чтобы её мать смогла по-настоящему полюбить меня, а я – измениться для этого…
Шальная мысль о нас, возможно, накрыла бы и поглотила на весь оставшийся вечер. Ведь я так и не перезвонил дочери… Но в углу аптеки вдруг заметил едва заметное движение. Это не монитор. Не экран телевизора. Нет. Это зеркало. Большое круглое зеркало под потолком отражает всех, кто сюда вошёл.