– Он ближе к тебе, – смеялся Денис, – скажи ему, пусть к нам ползёт.
– Что вы творите, дебилы? – шипел завмонт, хватаясь за голову.
Тревожная и в то же время торжественная музыка приглушала наши разговоры и подчёркивала жесты.
– Как дураки, тут лежим…
– Что?
– Пошли с Бором бухать, – покачивая мачту, ёрзал Дикий.
– Ааа… Давай для начала допьём, – возражал Денис.
– Теоретически, можно уйти по-пластунски…
– Не слышу!
– Кулису на себя подтяни, чтобы прострел закрыть! – прикрикнул я.
– Уроды, заткнитесь! – нервничал завмонт.
– Всё нормально, – на выдохе после глотка ответил Денис.
– Прорвём линию Маннергейма? – спросил Дикий.
– Какую? – не расслышал Денис.
Дикий махнул рукой, встав на карачки, пополз к кулисе.
Шторм продолжался, но мачты перестали качаться, и в свете софитов, камуфлированная в рабочий комбинезон, над пандусом поплыла задница Дикого.
– La fatale! – вышибло хмель из моей головы.
– За мной! – скомандовал Дикий.
– Ты куда пополз, недоумок? – побагровел завмонт.
Мы с Денисом зажали рты, чтобы наш смех не слышали зрители.
Дикий, добравшийся практически до края кулисы, уперевшись в ноги завмонта, развернулся и, расталкивая мачты, пополз в другую сторону. Мы с Денисом бились в конвульсиях от смеха. Поняв, что нам уже нечего терять, Дикого догнали ещё две «волны». С горловыми спазмами мы выбежали из-за кулис и закрылись в цехе.
Лёлик, по-детски улыбаясь, поинтересовался: – Вы, что там натворили?
– Сейчас Жир придёт перхотью трясти, – предупредил Дикий.
Раздался стук в дверь. Михалыч открыл и увидел перед собой финна, который до спектакля участвовал в дележе, за его спиной трясся завмонт.
– Mitā helvettiā annat itsesi tehdā?1
– Итсеси? Михалыч, а что это такое он сказал? – напрягся Лёлик.
– По-нашему ругается…
– У нас за такие слова… Хе-хе… Можно и ответить, – прибавил Джон Бор.
Из-под стола Михалыч достал бутылку налил в стакан водку и протянул финну.
– Herzlich wellkommen in Russland!2
– Вы что творите, черти?! – прикрикнул завмонт.
Финн побагровел, с изумлением осмотрел исписанные стены цеха, топнул ногой и выбежал прочь.
Наш план сработал. После этого громкого скандала монтировщикам, задействованным в арендные мероприятия, всё-таки стали платить. Мы, в свою очередь, продавали дирекции железную дисциплину. За несколько лет был лишь один сбой в договорённости, когда Бору за что-то не заплатили, он на весь театр требовал денег. Китайцы, привезённые на балет «Лебединое озеро», смогли насладиться символом путча 1991 года во всех революционных оттенках.