Вот Зорька, с усталым топотом, покорно зашла в свое стойло. Следом прошла мама, негромко позвякивая ведром. Тим приготовил свою любимую алюминиевую кружку – армейскую, как сказал дедушка. Когда мама выйдет из сарая с ведром молока, Тим зачерпнет полкружки и с важным видом выпьет – прямо как есть, душистым и теплым. Мама почему-то воротила нос, а Тиму парное молоко нравилось. И это была еще одна его ответственная работа. Иногда случалось, что молоко отдает сильной горечью, – это значило, что корова умудрилась перехватить где-то полыни. Надо бы взяться и повыдергать всю полынь вдоль забора. Так Тим уже поступил с высоченной, выше головы, крапивой за сараем – сначала протоптал в не по размеру больших сапогах себе тропинку вниз до самого ручья, а после расширил её большим кругом в одном месте посреди зарослей. Но сколько-то крапивы оставил – получилось что-то вроде секретного штаба, защищенного со всех сторон естественной и очень жгучей преградой. В процессе Тиму неоднократно довелось испытать ее неприступность на себе.
За сараем двор кончался сам собой в этой самой крапиве. Никакого забора с этой стороны не было. Земля здесь, полого спускаясь к ручью, становилась все влажнее и жирнее. У самого ручья после дождей бывало даже скользко, и можно было с чавканьем погрузиться в черную грязь по самую щиколотку. А так-то ручей можно было перепрыгнуть, к тому же он не отличался глубиной. Наиболее широким он был только в одном месте – под мостом, там, где вытекал из Ближней плотины. На мосту можно было рыбачить с удочкой, сделанной из длинной ветки. Иногда ловились все те же гольяны.
Сегодня баня не топилась, и Тим, прежде чем окончательно зайти в дом, был вынужден еще раз помыть ноги. На улице все еще было хорошо и прохладно, вот только темно. Редкие уличные фонари были в самой деревне, да и то возле клуба, а здесь, на окраине, темнота была почти абсолютной. Она была почти живой. И, хотя Тим не особенно боялся темноты, делать во дворе было уже совершенно нечего.
Все ложились спать. Дедушка уже давно лежал в постели, и было непонятно, спит он или нет. Бабушка в углу шептала молитву. Тим тихонечко прошел мимо них в другую комнату, где спал он и мама. В этой комнате было несколько коек, застеленных мягкой периной. Койки располагались вдоль стен, а посередине на окрашенном дощатом полу стоял круглый стол. Когда приедут еще родственники, все койки окажутся заняты, а если места все равно не будет хватать, дети отправятся спать на печку или на пол. На печке было здорово; можно задернуться занавеской и взять с собой сухарей, словно в укромную берлогу. Тим бы и сейчас там спал, но мама не разрешила, сказав, что это глупости – есть же нормальная постель. Оставалось только надеяться, что родственников – маминых старших сестер и братьев со своими детьми – приедет достаточно.