– Я посмотрю, что можно сделать, дед Богдан, – сказала она тихо, но твердо. – Изучу книги учителя. Возможно, это… остаточное эхо тьмы. Но будьте осторожны. И рассказывайте мне обо всем необычном.
Мужчины с облегчением поклонились и отправились назад, оставив Милаву наедине со своими мыслями, сияющим Камнем и записями Велемудра, которые теперь казались не просто хранилищем знаний, но и единственным ключом к пониманию новой, подкрадывающейся угрозы. Она снова коснулась Камня Зари. Он был теплым, стабильным, но под этой стабильностью теперь явственно ощущался легкий, тревожный трепет.
Часть 2
Пыль дорог стала для Ратибора привычнее мягкой постели, а стук копыт его верного, хоть и не богатырской стати, коня – привычнее дворцовой музыки. Победа над Мороком и восстановление Камня Зари не принесли ему ни покоя, ни признания, которого он, возможно, втайне жаждал. Слава прошла стороной, зацепив его лишь тенью – кто-то шептался о странном богатыре, помогшем колдунье и лесной ведьме, кто-то и вовсе приписывал все заслуги исчезнувшему Велемудру или самой Милаве. Семья молчала. Брат, Святко, ставший во главе рода и получивший немалую власть в ослабленном княжестве, не звал его обратно. И Ратибор не навязывался. Он снова был сам по себе, странствуя по окраинам, пытаясь найти свое место в мире, который, казалось, едва не погиб, но так и не изменился для него лично.
Дорога привела его к небольшой деревушке, притулившейся у кромки древнего, сумрачного леса. Вечерние сумерки уже сгущались, когда до его слуха донеслись крики – не боевые кличи, а полный ужаса визг, перемежающийся с отчаянным лаем собак и низким, утробным рычанием, от которого стыла кровь.
Ратибор без раздумий пришпорил коня. Картина, открывшаяся на околице, была ему знакома по недавним временам – и одновременно пугающе новой. Несколько мужиков с вилами и топорами пытались отбиться от стаи волков. Но это были не обычные лесные хищники. Их было неестественно много, двигались они с жуткой, слаженной яростью, а в свете разгорающихся факелов их глаза горели болезненным, зеленоватым огнем. Шерсть на загривках стояла дыбом, клочковатая, будто пораженная неведомой хворью, а пасти казались непропорционально большими, полными лишних, игловидных зубов.
Это была не просто стая. Это было искажение. Отголосок Нави, просочившийся в плоть обычных зверей.