Музыка звучала уже не так вдохновляюще – или, может быть, это я сама стала слышать её иначе. После нескольких танцев, множества любезностей и стакана лимонада я почувствовала, что усталость подкрадывается к ногам, а голова слегка кружится от жары и свечного дыма. Я пару раз оглянулась, ища своего наставника, но нигде не увидела его. Зато кто-то другой увидел меня.
– Мисс Грей?
Я обернулась. Передо мной стояла дочь хозяйки дома, с которой нас познакомили в самом начале вечера, и незнакомый мне молодой человек.
– Элиза, дорогая, – защебетала Кларисса, – позвольте представить вам моего хорошего знакомого – лорда Чарльза Уитмора.
– Для меня честь познакомиться с вами, мисс Грей, – поклонился молодой джентльмен.
Лорд Чарльз Уитмор был красив. Даже очень: высокий, с тёмными волосами, аккуратно причёсаными назад, и глазами, полными уверенности в себе. Он был одет безупречно: сюртук из лучшей шерсти, белоснежный жилет с вышитыми цветами, в петлице поблёскивал яркий шелковый платок, сложенный с некой долей небрежности, но при этом удивительно гармонирующий с общим образом. Эта деталь говорила о вкусе, а не о небрежении, как можно было бы подумать.
– Прошу прощения, что осмеливаюсь побеспокоить вас, – проговорил он с улыбкой, кланяясь. – Но я уже давно хотел быть вам представленным. Мисс Грей, ваша репутация опередила вас. И могу сказать, что разговоры скорее преуменьшили ваши достоинства!
Я чуть покраснела, хотя и знала, что должна сохранять хладнокровие. Всё же слова, произнесённые с такой мягкостью, трогали даже сквозь строгость воспитания. Мисс Кармайкл улыбнулась весьма довольно, мельком посмотрела на мужчину, а потом с лёгким кивком головы отошла от нас, оставляя вдвоём посреди танцующего зала.
– Мои достоинства едва ли могут быть предметом разговоров, лорд Уитмор, – ответила я, стараясь говорить сдержанно.
– О, но вы ведь дочь маркиза Грея? Он был чудесным человеком, мисс. А вы явно пошли в своего отца, но при этом невероятно изящны. Такие сочетания редки.
Я опустила взгляд, чтобы скрыть довольную улыбку. Не потому, что его комплименты были так уж необычны – на балу их было предостаточно. Но в его голосе была особенная интонация, будто он говорил не просто ради светской вежливости, а потому, что действительно видел во мне кого-то особенного.