– И главное, – добавил он, – ни в коем случае не оставайтесь наедине с кавалером. Ни в саду, ни в библиотеке, ни даже в холле. Это недопустимо.
– Даже если он просто хочет показать картину? – спросила его недоуменно. Я ещё не была представлена в свете, но при этом в нашем доме всегда раньше были гости. И я могла общаться с любым из них без всяких ограничений.
– Особенно, если он хочет показать картину, – немного резко ответил он без тени улыбки.
– Благодарю за наставления, капитан, – сказала я, стараясь скрыть смущение. – Я сделаю всё, как вы говорите.
– Хорошо, – кивнул он, вставая. – Значит, мы готовы. Я заеду за вами вечером в день перед балом.
И, не дав мне времени спросить что-либо ещё, он поклонился и ушёл.
Когда дверь закрылась, миссис Торнтон произнесла:
– Он очень заботится о вас, моя дорогая. Хотя и говорит как офицер. Сухо и не очень любезно. Не удивительно, что капитан всё ещё не женат – не всякая женщина выдержит такой суровый нрав.
– Да, – согласилась я, глядя в огонь. – Слишком заботится, чтобы позволить себе быть мягким.
Но внутри я чувствовала странное волнение. Первый бал. Первая встреча с обществом. И первый шаг в новую жизнь.
Я сидела в карете, держась за край сиденья так крепко, что пальцы побелели. Платье из светло-серого шёлка, заказанное у мадам Лежен, струилось вокруг меня мягкими складками, а белое кружево на рукавах щекотало запястья. Волосы были уложены с помощью миссис Торнтон так строго, что казалось – ещё чуть-чуть, и они вовсе не смогут шевельнуться. Я была похожа на настоящую столичную леди. Мой образ был всё ещё связан с трауром, но при этом он был красивым, и по принятой здесь моде.
– Не волнуйтесь, моя дорогая, – сказала миссис Торнтон, взяв мою руку в свою. – Вы будете великолепны.
Капитан Хардфорд сидел напротив, спокойно смотря в окно экипажа. Как всегда, невозмутимый и спокойный, как корабль в океане. Он даже не посмотрел на меня, когда я поправляла перчатки пятый раз за минуту. Но я знала – он всё видел. И всё понимал.
Когда мы подъехали к дому леди Кармайкл, меня охватила тихая паника. Перед нами открывался вид на широкий вход, украшенный цветами. Его освещали сотни фонарей! Из открытых окон лилась музыка – звуки скрипок и фортепиано, такие живые, что сердце сразу забилось быстрее.