Это была сцена, которую они могли бы назвать банальной, если бы не знали, что она – единственная настоящая между всеми воспоминаниями, утратами и страхами.
Кухонная лампа светила ровно. На полках стояли фигурки. Тишина – больше не пряталась. Она сидела с ними, рядом, как старая знакомая, которой снова можно доверять.
– Ты остался, – сказала она, ставя чашки на стол.
– Я только начинаю оставаться, – ответил он.
Они пили чай. Медленно. Не потому что ждали. А потому что не спешили. И это – было важнее всего.
Ночь опустилась на город мягко. Не как финал, а как приглашение. Дождь стих, но улицы остались влажными – будто Тбилиси не до конца выплакал что-то важное. Где-то наверху, на балконах старых домов, ветер шевелил бельевые верёвки. За стенами чужих квартир включались лампы. Горели жёлтые пятна, будто кто-то оставлял маяки: «здесь живут», «здесь ждут», «здесь помнят».
Вера сидела у окна мастерской, укрывшись пледом. Николоз подал его молча, без комментариев. Просто подошёл и накрыл её плечи. Внутри него что-то оттаивало – не быстро, не с облегчением, но с удивлением. Он наблюдал за её лицом, за движениями рук, за тем, как она касается кружки обеими ладонями, словно боится, что тепло уйдёт.
– Тебе часто снятся сны? – спросила она, не глядя на него.
Он задумался.
– Нет. Не с тех пор, как я здесь. До этого – были обрывки. Поезда, женщины, запахи. А здесь – только дерево. Стружка. Иногда музыка. Никогда – лица.
– Ты бы хотел вспомнить всё?
Он не ответил сразу. Сделал пару шагов, взял с полки старый фотоаппарат, подержал его в руках, вернул обратно.
– Честно? Не знаю. Иногда мне кажется, что память – это не то, что мы вспоминаем, а то, что выбираем помнить. Если я вспомню, что был другим – вернётся ли тот, прежний я? А если он вернётся – не потеряю ли я этого?
– А если тот ты был хуже?
– Тогда, может быть, эта потеря – и была спасением.
Она долго молчала. Потом сказала:
– Мы были разными. Очень. Я – закрытая. Ты – шумный, быстрый. Я любила план. Ты жил в импульсе. Иногда это сводило меня с ума. Но… всё равно – я любила.
Он сел рядом. Почти не касаясь. Между ними снова была тишина – но не разделяющая. Наполняющая.
– А сейчас? – тихо спросил он. – Ты чувствуешь, что этот человек… это я?
Она посмотрела на него. Внимательно. Как будто заново. Лоб, скулы, родинка у уха, веко, чуть дрожащие пальцы.