В этот момент не было прошлого. Было только теперь. Комната, солнце сквозь пыль, её плечо. И – он, целиком, в этом мгновении.
–
Вечером они сидели на веранде. Пили вино. За дверью – дождь. Снова. Мягкий, тёплый. Не грозный – домашний.
– Думаешь, мы сможем построить дом? – спросила она.
Он не сразу ответил.
– Думаю… если каждый будет держать за один угол крыши – выдержим.
– Даже если снова пойдёт дождь?
– Особенно тогда.
Они замолчали. Пили вино. Дождь усилился. Он взял её руку.
– Я не обещаю, что не забуду снова.
– А я не обещаю, что не испугаюсь.
– Но…
– Но мы оба останемся. Потому что теперь знаем, как выглядит тишина, в которой можно жить.
***
И в эту ночь они остались в доме. Без мебели. Без света. На матрасе, брошенном прямо на полу. Под пледом. С чашкой чая с корицей.
Потому что если любовь и правда существует – она начинается не с признаний.
Она начинается с того, что кто-то остаётся.
Даже когда дождь снова начинает идти.
Глава 3. Пока дождь не кончится.
Вечер в Авлабари спускался на город почти бережно, как руки матери, укрывающей спящего ребёнка. Закат растягивался над крышами, окрашивая всё в медово-красные оттенки, и даже самые обшарпанные стены вдруг становились старинными. Не ветхими – а выдержанными. Не облезлыми – а мудрыми. Этот город умел делать с вещами то, что не умел ни один другой: он превращал потертое в трогательное, а забытое – в бесценное.
Николоз стоял у открытого окна. Снизу доносились голоса: продавщица спорила с клиентом о цене томатов, кто-то звал собаку, кто-то играл на аккордеоне. Всё это сливалось в общий гул жизни, на фоне которого его тишина казалась ещё громче. Он держал в руке чашку, но не пил. Только вдыхал пар.
– О чём думаешь? – спросила Вера за его спиной.
Он не обернулся. Просто улыбнулся – не той улыбкой, что для мира, а той, которую не выбирают. Короткой. Усталой. Настоящей.
– О том, что вчера я не знал, как ты выглядишь, – сказал он. – А сегодня знаю, как ты молчишь.
Она подошла ближе. Осторожно. Всё ещё было хрупким – как поверхность воды, в которую нельзя прыгнуть с разбега.
– Это плохо?
Он покачал головой.
– Это… близко.
Пауза. Он сделал глоток.
– Я сегодня проснулся и впервые не испугался.
– Почему?
– Потому что ты дышала рядом.
Она коснулась его руки. Его кожа была тёплой, чуть шершавой, с занозами и следами стружки. Руки, которые делают. Но сегодня – просто держат.