Песня повторяла свой уже одиннадцатый круг без перерыва (певцы исполняли её во весь голос), когда открылась дверь и в коридоре появился двуликий, неся в одной руке чемоданчик, а в другой поднос с окровавленным пакетом. Двуликий сложил всё эту на тележку и направился вместе с ней к выходу, громко подпевая друзьям. После его ухода хор допел до конца и затих.
«Бежать, бежать, бежать…» – безостановочно вертелось в голове Гарфункла. Но как? Даже если бы окно в камере было свободно от прутьев, он всё равно, скорее всего, через него бы не пролез. Гарфункл сложил перед окном друг на друга четыре доски, приходившиеся ему кроватью, и, встав на них, попробовал допрыгнуть до прутьев. В первый раз перед толчком доски съехали друг с друга, но во второй раз заключённому всё же удалось ухватиться за прутья, при этом он ударился руками за подоконник и почувствовал такую боль, что вскрикнул от неё. Совсем обессиленный, он с трудом подтянулся и взглянул на улицу. Сил хватило лишь на пять секунд, после чего Гарфункл упал на спину и глубоко задышал от усталости, боли – и нового испуга. За окном не было видно земли. Всё было покрыто водой. Деревья под порывом ветра неуклюже поднимали ветви, чтобы не замочить листву, кустарники с головой погрузились изучать морское дно, обозначив своё местонахождение кудрявыми макушками. А грязные тучи тем временем продолжали наливать себе ванну, жаждая скорее окунуться в неё целиком.[15]
Гарфункл проснулся от сильного грома. Пол по всей камере был покрыт водой. Гарфункл с трудом поднялся на четвереньки и, опустив голову, принялся лакать из огромной дождевой лужи. У него начали появляться странные мысли о еде. Без чего человек может жить? Аппендикс?.. У меня его вырезали. Пальцы… на ноге? А что там есть? Селезёнка! А что она из себя представляет?.. Паштет… Паште-ет… Четвёртый день без еды… Холодно… Мне было бы гораздо безопаснее и теплее, если бы я был дома… Мне было бы гораздо безопаснее и теплее, если бы я был дома…
Гарфункл всё утро провёл в объятиях с радиатором. Завести знакомство с соседями он не решался.
Снова появился официант, везя на тележке уже два подноса. Он радостно напевал:
…Где же моя темноглазая, где —
В Вологде-где-где-где в Вологде-где,
В доме, где резной палисад.
– Здравствуйте! – прокричал он на весь коридор.