После возвращения в подъезд из супермаркета Перепелкина заметила, как около тельца дежурит молодая девушка, чуть младше ее. Семинаристка Лидочка в домашнем платьице бегала туда-сюда, теребя в руках сотовый телефон.
– Елизавета, здравствуйте. Слава богу, что я кого-то встретила. Не поможете мне?
– Здравствуй. А чем я должна помочь, собственно? – Перепелкина уже мечтала сделать курочку под красным вином, которое она урвала по скидке, а потому отвечала достаточно лениво и без удовольствия.
– Я вызвала полицию. Посторожите Павла Сергеевича со мной. Одной страшно.
– С дуба рухнула, дуреха? Какую полицию? Чтобы про нас все говорили, какой мы неблагополучный подъезд? Где твой телефон? – Елизавета Ивановна вся покраснела от таких известий.
– Да вот же он, – смиренная христианка показала простейший «Nokia», который староста подъезда с остервенением вырвала из рук и разбила о ступеньки.
– То-то же. Брысь отсюда. И не вздумай полицейским показываться. Не дай бог слухи пойдут, не дай бог…
Уже на следующий день Елизавета Ивановна двинула на работу. Отпуск кончился, и как назло майское солнце снова выбралось из заточения. Теперь же его застилали не серые облака, а мерзкий смог и дым заводских труб. Перепелкина радовалась, что правительство заботится о рабочих местах и доступной продукции для простых людей. Единственное, что ее, пожалуй, смущало, так это то, какой вред могут нанести все эти производства ее садику-огородику. Она даже думала прийти с инспекцией, но отложила это дело
в долгий ящик, как и многие.
Спускаясь по лестнице, она обнаружила, что на двери семинаристки Лидочки, как и на двери студента Аркадия, висит большой черный квадрат. Остановившись возле нее, Перепелкина задумалась. Несколько минут стояла тупо, в каком-то оцепенении всматриваясь в черноту, которая и манила, и пугала. В этой темной фигуре она будто видела всю жизнь, и на минуту ей показалось, что квадраты на дверях, появляющиеся все чаще и чаще, становятся больше. Квадрат засасывал, поглощал все самое лучшее, превращая ангельски чистые помыслы и благие идеи в ничтожную пустоту. Вакуум!
От таких непривычных мыслей у Елизаветы Ивановны даже закружилась голова, а потому она выпила нужную таблеточку и зашагала дальше.
«Зачем лезть в чужую жизнь? Женка Пашки тоже хороша, ведь знала, за кого идет. По мне, так лучше тогда одной быть, если характера нет», – думала Перепелкина, огибая колдобины во дворе, переполненные грязной водой после дождя. Вечно праздничный внешний вид контрастировал с окружающей серостью, отчего красные и желтые платьица даже раздражали некоторых австралопитеков. На работе она набросала планы на ближайшие выходные. Затеяла генеральную уборку; поборник чистоты, она просто не могла терпеть грязь и пыль, что не мешало ей, однако, закрывать глаза на художества подростков в подъезде, облеванные перилла и грязные ступеньки лестниц. «Главой» подъезда она была лишь до тех самых пор, пока речь не заходила о коллективной уборке.