Гулкие звуки улицы отрезались тяжёлой дверью подъезда. Марика вышла из лифта и в полутьме чуть не запнулась за сидящую на полу фигуру.
– Ли́са, это ты? Что здесь делаешь?
Девчонка с дредами на голове вскочила, схватив рюкзак, на котором сидела: «Привет, я пришла пораньше. Мы же договаривались. Ты помнишь?»
Марика не помнила. Честно, не помнила, чтобы кого-то приглашала на портрет в этот день. Сегодня хотелось приготовить холсты – это таинство. Ей нравилось всё делать самой: неспешно, в тишине, мечтая, что появится на этой картине. Своеобразная медитация, без которой всё может пойти насмарку.
– Ли́са, а что если я тебя не приглашала? – Ма́рика уже впускала девочку в мастерскую, включала чайник.
– Я на это и рассчитывала, – засмеялась Ли́са, – эффект неожиданности! Меня ещё никто не рисовал, а я так хочу!
– Эх, Ли́са, ты Лиса́, и всё этим и сказано, – Ма́рике нравилась непринуждённость этой девчонки. – Завтракай, а я пока приготовлю холст.
Хорошо, что пришла именно она. Непосредственная энергия ребёнка, которому можно простить любую шалость, вдохнула в художницу радость. В жизни всё непредсказуемо, и нужно быть отважным путешественником, чтобы использовать любую возможность получить вдохновение.
Пока Ма́рика приготовила кусок холста, приложила и натянула его на подрамник, Ли́са выпила две чашки какао с молоком, съела творог и две булки, нарезала бутерброды с колбасой и сыром на обед, обошла все углы мастерской, задавая бесконечное количество вопросов: «Ма́рика, а где твои картины? А зачем такие большие окна? А почему у тебя белые шторы? А ты рисуешь то, что видишь из окна? Ой, там ничего интересного. А зачем тебе два мольберта? Ой, у тебя их не два. А ты меня будешь рисовать целиком, в рост? Или одно лицо? А почему ты решила рисовать портреты? А ты в детстве тоже рисовала?»
– Поела, наговорилась, а теперь садись, и я тебя буду рисовать, – Ма́рика встала у мольберта.
Притихшая Ли́са уселась на единственный стул с высокой резной спинкой, который напоминал трон еще и потому, что стоял на возвышении. Свет из окна погрузил модель в медовое облако. Дреды отбрасывали резкие тени на острое лицо девочки, создавая эффект лесной нимфы. Солнечный свет осветил редкие веснушки, глаза из темно-синих стали бирюзовыми, губы растянулись в неуверенной улыбке.