– В лесопосадку! В лесопосадку, ребята!
Сашка изо всех сил бежал за ним, рядом долговязый Губер, чуть отстав, низкорослый Власов. Развернувшийся «Юнкерс» заходил навстречу из-за лесополосы, строча из пулемёта. Под ногами что-то незнакомо застучало, из земли выпрыгивали фонтанчики почвы вместе с травой, полетели сбитые с деревьев ветки, отколотые щепки.
Майер рухнул у ствола старого тополя, самолёт пронёсся над ними, и за спиной забарабанило по вагонам. Подбежал Власов, сел рядом:
– Кажется задело, – сказал он, морщась и снимая сапог.
Задрал штанину. На белой портянке краснело пятно.
– Майер, перевяжи! – приказал Осянин.
– Чем?
– Возьми мой!
Комбат вынул из кармана гимнастёрки и бросил ему свой перевязочный пакет.
– Не надо! – сказал Власов. – Пустяки, царапина. Портянкой завяжу.
– Не дёргайся, давай сюда ногу, – сказал Майер и перевязал Косте щиколотку.
Рана действительно была пустяковая. Власов даже пошутил:
– Сапог продырявил, сволочь! Как сказал мой дед-плотник, отрубив себе топором палец: «Чёрт с ним, с пальцем, сапога жалко!»
– Когда ж у них горючее кончится! – тоскливо сказал Сашка, прячась за ствол берёзы и глядя, как возвращаются самолёты.
– Когда ж у них боекомплект закончится! – поправил комбат.
Что-то, наверное, и правда закончилось. Оба самолёта развернулись над эшелоном и улетели вдоль него на запад, издевательски помахав на прощанье крыльями.
Бойцы возвращались к вагонам. Два человека было убито и трое ранены.
Бомба, попавшая в вагон с артиллерийскими лошадьми, убила и покалечила почти всех. Пол был залит их тёмной кровью, которая всё ещё стекала и капала на землю, образовав кровавую лужу. Стоял тяжёлый запах крови и горячих внутренностей.
Губер и ездовой Гуцелюк, скользя по лошадиным останкам, отвязали и перегнали в другой лошадиный вагон двух или трёх тяжеловозов, чудом уцелевших после взрыва бомбы.
Ловить убежавших лошадей было некогда да и бесполезно – их уже и след простыл. Повреждённые пути были исправлены, и поезд двинулся дальше на запад всё ближе и ближе к войне.
Через четверть часа прибыли на станцию и поняли, почему «Юнкерсы» не стали добивать раненый поезд: они израсходовали свои бомбы здесь. Станция была разбита, на путях стояли, лежали, горели искорёженные вагоны.
Красноармейцы вместе с железнодорожниками до темна расчищали и ремонтировали дорогу. Путь продолжили уже ночью.