– Я говорю только за себя. У моих товарищей вы можете спросить сами.
– Чувствую, что и вы не совсем им доверяете. По крайней мере, не всем доверяете.
– Нет. Я считаю, что не имею права решать за других отправляться им под пули или нет. За себя я решил. Другие пусть сами решают.
– Ну что же. Я вам верю. Но ещё раз говорю, что не могу отменить прежний приказ насчёт вас.
– Нас приказано отправить в тыл, а тыла нет. Значит приказ выполнить нельзя, а приказ, который нельзя выполнить, утрачивает силу.
– Товарищи красноармейцы, давайте так: вы сидите в школе, не высовываетесь, а я буду иметь вас в виду. Обстоятельства могут измениться. Вы можете понадобиться. Тогда посмотрим.
– А как же с питанием? Ребята со вчерашнего утра не ели.
– Да, жрать вам действительно надо. К голодной смерти вас никто не приговаривал… На довольствие, пожалуй, можно вас поставить. Как демобилизованных и направленных на тыловые работы. Сейчас выпишу вам распоряжение. Как твоя фамилия?
– Майер Александр.
– А отчество?
– Эдуардович.
Через несколько минут майор подал Сашке следующее распоряжение:
«Начальнику продовольственного склада капитану Н…
Отпустить через Майера А.Э. с подотчёта на 14, 15, 16 июля 1941 года продукты питания демобилизованным красноармейцам (40 человек), направленным на тыловые работы, согласно продовольственным нормам для рабочих тыла. Майор Быстрицкий».
– Вот вам ещё пропуск на сегодня для передвижения по городу. Но только вам двоим. Углов! Посмотри, что там за шум.
– Слушаюсь, – сказал Углов и вышел вон.
– А вы можете быть свободными!
– Спасибо, товарищ майор!
– Идите, благодарить меня не за что.
Но Майер с Грубером не успели выйти. Дверь широко распахнулась, и Остапенко втолкнул в кабинет человека в сине-сером кителе, с вышитым над правым нагрудным карманом орлом с распростёртыми крыльями, держащим в когтях свастику.
Глаза у вошедшего были тревожными и круглыми, как у совы, головного убора не было, а светло-коричневые волосы растрёпаны. Углов и несколько красноармейцев ввели ещё троих.
– Товарищ майор! Всех поймали! – доложил Остапенко. – Бабы узнали, собрались терзать. Еле спасли сволочей.
– Правильно сделал, снились бы потом бабам. Если что, мы их сами прибьём.
Сашка с Давидом не стали смотреть, что будет дальше и вышли на улицу. На юге и юго-западе за Днепром слышалась стрельба, но они помнили, что их ждут голодные однополчане, и поспешили на продовольственный склад.