Метро здесь было живым. Эскалаторы вели вглубь веков, а поезда-змеи шипели паром на платформах, украшенных мозаиками изо льда. В вагоне с табличкой «Сокольническая линия вечности» Алиса встретила старушку в платке, вязавшую носки из времённых нитей.
– Бабушка, вы не видели, куда уходят «завтра»? – спросила Алиса.
– Они в тоннеле за станцией «Сердце Пармы», – ответила старушка, протягивая ей клубок. – Но осторожно, там водятся тени, проглотившие вопросы.
Станция «Библиотека Исчезнувших Имён» встретила полками с книгами, чьи корешки пульсировали, как вены. Здесь Алиса нашла Труляля – теперь он был библиотекарем с лицом, как у Маяковского, и рылся в фолиантах с названиями вроде «Как пережить оттепель за три чаепития».
– Слеза? – он хрипло засмеялся. – Я плакал, когда понял, что «всегда» – это просто «пока не надоест». Возьми лучше это.
Он вручил ей фонарь, внутри которого танцевала искра от первого метрополитеновского фонаря.
В парке Горького, где карусели крутились без riders, Алиса наткнулась на чаепитие. За столом, вмурованным в лёд, сидели Шляпник в телогрейке и Мартовский Заяц с аккордеоном.
– Время не болеет, оно пьянеет! – кричал Шляпник, разливая по кружкам кипяток, который замерзал словами.
– Здесь всегда 6 утра, – пояснил Заяц. – Время боится рассвета. Разбуди его!
Ключом оказался матрёшка в её кармане – та самая, что Агафья подарила на прощание. Внутри самой маленькой фигурки лежала записка: «Спроси у ветра, где он прячет вчера».