По какой-то причине я не хотела оголять свои чувства перед Эмерот. Не хотелось, чтобы она знала о наших натянутых отношениях с матерью, которая даже матерью мне не являлась. Все утро меня терзала мысль, что именно из-за этого Алиссия не смогла полюбить меня – я просто ей не родная. И пусть внешне мне было привычно отрицать это, я была уверена, что не смотря ни на что я любила ее. Одновременно с этим я боялась, что меня Алиссия никогда не считала своей дочерью.
Но тогда зачем она так просто лишила меня настоящей матери?
– Она занята, – немного резче, чем следует, ответила я. – Задерживается из-за разработки нового аппарата. Я живу отдельно из-за учебы в Академии.
Вопрос о моей учебе тяготил меня, но я решила отложить его. Разберемся с этим позже. Во всяком случае, не заставят же меня бросить Академию.
– Ясно. – Эмерот поджала губы, уловив недовольные нотки в моем голосе.
Она вытащила объемную увесистую книгу из сундука, чьи пожелтевшие страницы выпирали из корешка, грозя вывалиться. На взгляд пухлый том содержал в себе не менее тысячи листов, обернутые в твердый кожаный переплет черного цвета. Ни автора, ни названия. Часть бумаги была просто вложена внутрь и зафиксирована скрепками.
– Почитай, когда будет время. Это записи нашего рода, фактически все знания, известные о банши и собранные за несколько веков. Только будь осторожнее, многим из них уже несколько сотен лет.
Я раскрыла фолиант, отмечая его тяжелый вес. На первой странице, такой тонкой и просвечивавшей, фигурным женским почерком было выведено:
«Моей милой дочери Беатрис.
Помни, за что мы боремся.»
– Это принадлежало нашему предку, Беатрис Эйзенбаум. Одна из первых банши. Никому не показывай книгу.
– Семейная реликвия.
– Да. И бесконечный источник знаний.
Эмерот захлопнула сундук, и на секунду я задохнулась от количества пыли, взлетевшей в воздух. Кажется, от нее остались следы даже на лице, и я незаметно провела ладонью под глазами.
– Ближе к часу, когда ты займешь мое место, начнут проявляться способности. Обычно адепты начинают с малого. Обостряется слух. Шаги становятся тише, почти бесшумными. Затем ты начнешь замечать некое… – она задумалась надо формулировкой, – единение с природой. Словно вода и воздух становятся ближе. Яснее. Подвластнее. Пока ты не обретешь над ними контроль.