В какой-то момент оказался у вокзала. Даже не помню, как. Просто оказался – как будто город сам привёл.
В зале – прохладно и тихо, пахнет железом, вином и пыльной мятой. Я встал перед табло отправлений и смотрел, как бегут буквы, не читая, а чувствуя.
И вдруг – строчка, будто выдохнулась сама: Selçuk.
Слово как будто вспомнило меня, а не я – его.
Я знал: где-то там, среди турецких холмов, осталась колонна от Храма Артемиды. Одного из чудес света.
Но ехал я не за мрамором.
Я ехал туда, где всё разрушено – но не исчезло.
Тропа, по которой идут не ногами, а внутренней тенью
Поезд мягко качался. За окном – выгоревшие поля и редкие оливковые деревья. Всё вокруг дышало медленно, лениво.На вокзале в Сельчуке – влажный воздух, пахнущий перегретым железом, пылью и раздавленными финиками.
Дорога к храму петляет, будто не уверена, стоит ли вести тебя туда. Сначала – кладбище. Потом – низкий мост, как будто согнувшийся в поклоне. Потом – тропинка, поросшая сухой полынью, пчёлы гудят в зарослях, будто охраняют тишину.
Жаркий воздух давит в лёгких, пряный, с привкусом камня и горьких трав. И вдруг… поле. И колонна.
Стоящая. Одинокая. Белая. Как что-то забытое – но слишком гордое, чтобы напомнить о себе.
То, что не просит внимания – и потому зовёт сильнее
Сначала ты не понимаешь. Перед тобой просто открытое пространство, залитое солнцем, лениво плавающее болото, редкие птицы.
А потом – взгляд цепляется.
Древняя одинокая колонна.
На вершине сидел аист – и его профиль напоминал чернильный иероглиф.
Я подошёл ближе. Земля под ногами потрескивала – как хлебная корка.
И вдруг – в груди стало тихо.
Так тихо, как бывает перед слезами, когда ты понимаешь, что можешь плакать – и никто не остановит.
Богиня, которая не была холодной
Здесь Артемида – не охотница. Не стройная фигура с луком и высокомерным профилем.
В Эфесе она – женщина. Мать. Жрица плоти и трав, рожениц и кровотечений.
У неё много грудей. Она – как древо, кормящее целый народ. Она не обещает защиту – она просто есть.
Храм был как город: 127 колонн, каждая выше виноградной башни. Купола, статуи, аромат мёда, ладана и кедровой смолы.
Он сгорел. В ту же ночь родился Александр Великий. Говорили, богиня была занята его появлением и не уследила за своим домом.
Но храм отстроили. Не из страха. А из тоски. Потому что как жить, если некуда положить ладони, когда молишься?