На работу в СТА я устроилась летом.
Каждое утро добиралась на метро до «Адмиралтейской». Оттуда пешком шла по Малой Морской улице в сторону Исаакиевской площади.
Мой рабочий день начинался в 9:00. В это же время звон колоколов Исаакиевского собора приглашал верующих на литургию. Когда я опаздывала, звон заставал меня на середине Малой Морской, усиливаясь по мере приближения. На Исаакиевской площади я наслаждалась приятным слуху эффектом: казалось, звук исходит не от звонницы Собора, а отражается от здания гостиницы «Астория» и отскакивает к «Англетеру».
Тюк появлялся в отделе, словно метроном со сбитым ритмом: то в 9:27, то в 10:12 – будто проверял, выдержит ли пространство его хаотичную хронометрию. Если чей-то шаг звучал в дверях позже его собственного, провинившаяся сотрудница тут же попадала под ледяной ливень фразы: «Приходить позже начальства – верх наглости». Глаза Тюка, узкие, как щели сейфа, оценивали степень наглости в лице опоздавшего.
Работа в его отделе оказалась очень скучной. Несмотря на название, в отделе не проводилось никакой аналитики. Вместо этого из месяца в месяц одни цифры сменяли другие в однотипных докладах и таблицах с отчетностью. Их создавали, чтобы цифры ровными рядами изображали стабильность.
Однажды поступило интересное задание. Показатели безработицы Санкт-Петербурга в списках регионов оказались высокими. Нужно было найти этому объяснение.
Я углубилась в анализ данных. Графики разделились по полу: кривая мужской безработицы стремительно ползла вверх, а женская – стабильно спускалась вниз.
Похоже, система таким образом приходила к равновесию. Это был год очередного экономического спада. Вероятно, работодатели, оптимизируя расходы, делали ставку на сотрудниц, чьи зарплатные ожидания сравнительно меньше – исторически сложившаяся гендерная разница в оплате труда сыграла здесь ключевую роль. Пока мужчины, рассчитывая на более выгодные предложения, не спешили с трудоустройством, женщины проявляли гибкость, быстрее соглашаясь на доступные вакансии.