– Это что такое? Кто вам сказал так подробно отвечать гражданам? Вы что, из отдела этого Тюка?
– Да, – робко ответила я.
– Этот идиот может! Кто велел приходить ко мне лично? У нас есть система документооборота, согласование проходит в ней! Это Тюк вас послал?!
– Да, мне уйти? – прозвучало напряженно, ведь внутри я возмущалась: «Как она смеет оскорблять моего начальника!»
– Раз пришли, давайте посмотрим, что вы понаписали. – На лице у нее читалось отвращение.
Она плюхнулась за журнальный столик. В фигуре Ольги Петровны большим было все, особенно монументально смотрелись щиколотки. Я села вслед за ней.
– Тут ошибки! – ткнула она в страницу, где вместо «то есть» я осмелилась написать «т.е.». – Вы приехали к нам из провинции? Где учились? – продолжила она.
– Я из Петербурга, учусь в аспирантуре, – с напряжением в голосе, но гордо ответила я.
Она фыркнула, тыча в абзац о моделях адаптации к кризису:
– Это что за бред?
– Это научно подтверждено! – Я начала было перечислять фамилии ученых.
Она остановила меня взмахом руки и вызвала одну из своих сотрудниц. В кабинет незамедлительно явилась Нина Васильевна Пестунова в платье сиреневом и с глазами испуганной лани.
– Какие цифры вы давали от нашего отдела для этого документа? – Пирожкова трясла бумагами.
– Только по увольнениям! – закивала Пестунова.
– И все?
– Все, точно все!
Изучив эти цифры еще раз, Пирожкова торжественно объявила:
– Они неправильные!
Отчитав Пестунову, она выгнала нас из кабинета, сказав:
– Когда цифры замените, присылайте на согласование в электронном виде.
Уходя, я заметила над дверным проемом в ее кабинете крест – такой же, как во всех кабинетах СТА.
Нина Васильевна шепнула мне в коридоре, что с Пирожковой нельзя спорить, нужно только соглашаться. И исчезла, будто ее стер ластиком коридорный полумрак.
Чудо случилось в конце августе. Я в очередной раз отнесла бумаги на подпись. Выходя из приемной, встретила в дверях нашего главу. Он пугал и притягивал одновременно. Пытаясь скрыть охватившую меня дрожь, поздоровалась.
Он наклонился так близко, что я разглядела седину в его щетине, и с участием спросил:
– Вас тут не обижают?
– Нет, – ответила я, а сама думала про себя: «Обижают. А ты даже не вспоминаешь обо мне».
Вскоре он пригласил нас с Петром Борисовичем на ковер.