Я оказалась в этом наполненном соломой сарае год назад, другие девушки – продержались по-разному. Они были до меня и, возможно, будут и после, когда кому-то всё же приспичит отправить меня в мир иной. Неудивительно, что сегодняшний утренний рассвет встретила лишь я. Лишённая эмпатии уже давно, хладнокровная для своего возраста девочка.
Ребёнок, в одночасье потерявший всё. Или же не имевший ничего и ранее?
Я не боролась с ситуацией, замедлилась, погружаясь в летаргический сон, пропуская все окружающие события мимо себя. Тринадцатилетняя девочка, впервые видящая, как простреленное старой винтовкой тело падает к её ногам, просто молчала, продолжая сидеть в той же позе, в которой её оставили. Ярина кричала как сумасшедшая, отчего мне впервые захотелось взять эту винтовку и отправить её к Марии, ещё десять минут назад рвущейся на свободу. Тогда я ещё не знала, что и Ярина, и Сара с Маликой отправятся в землю совсем скоро, ведь они считали себя сильными и не сдавались.
Борьба за выживание обретает совершенно другой смысл, когда понимаешь, что она бывает разной. Крики и мольбы о помощи не дали результата, попытки побега – означали смерть. Умирать я не собиралась. Тяжёлая для детской ноги цепь, испещрённая отметинами, вскоре стала родной, постоянные издевательства – всего лишь событие, которое закончится рано или поздно. Я могла вытерпеть всё что угодно. Каждый раз после грязных рук этих ублюдков я молча ложилась на свою солому, наблюдая, как цепь вновь возвращается на своё законное место.
У меня не было плана, я просто ждала.
И дождалась.
Это было самое обычное летнее утро. Я осталась одна и уже не помнила, сколько времени никого не привозили. День сменялся ночью и вскоре, я просто потеряла счёт времени. Каждый новый день кто-то из них приходил, приносил металлический поднос с чашкой скудного обеда, состоящего чаще из жидкой каши и консервы напоминающей кошачий корм, а спустя час приходили за мной. Видимо, в какой-то момент они поняли, что держать в сарае несколько девчонок сразу сложно, каждая из них долгое время боролась за свободу, это оказалось невыгодно. Их устраивала одна молчаливая и податливая девочка, вероятно, сошедшая сума и готовая обслуживать их всю оставшуюся жизнь.
Но сегодня всё изменилось. Никто не пришёл в назначенное время, вместо этого из большого дома, обнесённого красным кирпичом, доносились мужские крики и продолжительная стрельба, сменяющаяся оглушающим звуком сирены.