– Сжимаешь и разжимаешь нормально? – спросил доктор.
Фёдор попробовал. Кисть двигалась. Пальцы слушались, словно всё в порядке.
– Никакой боли. Просто – тяжесть, – подтвердил он.
– Не типично… – пробормотал Константин. – Очень нетипично.
Он отложил папку, встал. В его лице появилось то же выражение, с каким шахматист делает ход, который сам не понимает до конца, но чувствует: он может быть решающим.
– Я назначу тебе дополнительное обследование. УЗИ, повторно кровь, и кое-что ещё. Мы не выпишем тебя раньше, чем через неделю. И, Фёдор… – он сделал паузу. – Не пытайся быть сильнее этой тяжести. Её надо понять, а не преодолеть.
Он повернулся к двери.
– Это не просто симптом. Это – язык. Тело с тобой говорит. Постарайся слушать. И вышел.
А Фёдор остался сидеть, глядя на свои руки. Гири. Или… нечто другое. То, что только-только начало просыпаться.
Уходя из палаты, доктор Константин краем уха ещё слышал, как родители Фёдора перешептывались у кровати сына, – вполголоса, с облегчением. А у него в голове уже крутился диагноз. Всё складывалось слишком правильно… и в то же время – неправильно.
Полиартрит. Да. Воспаление нескольких суставов одновременно. Казалось бы – нет ничего проще. Но – слишком много «но».
Константин вернулся к себе в кабинет, опустился в кресло, откинулся и тяжело выдохнул. На столе, словно насмешка, лежала папка с анализами пациента: безупречные показатели крови, ни одного маркера воспаления. Ни покраснений, ни отёков, ни лихорадки. Он снова перелистал распечатки – снимки, УЗИ, заключения специалистов.
– Чёрт, – пробормотал он, постукивая ручкой по столу, – всё указывает на полиартрит. Но это… не он.
Он задумался. Было в этом что-то странное – ощущение, что обычные правила не работают. Как будто диагноз лежит за пределами медицины. Решено – нужен совет старшего.
Главврач. Им был человек-легенда: профессор Яков Аркадьевич, старик с внешностью библиотечного завхоза, но с умом, как скальпель – точным и проникающим. Он давно должен был быть на пенсии, но весь персонал знал: пока он жив, это его территория, его крепость. И к нему, как к оракулу, шли с самыми сложными случаями.
– Разрешите? – заглянув в кабинет, спросил Константин, держа в руке папку с анализами.
– Заходи, Костя. Садись, – ответил Яков Аркадьевич, продолжая разговаривать по телефону. Его голос был мягким, но с хрипотцой – как у дикторов 70-х. Он закончил разговор, отложил трубку и развернулся к молодому врачу. – Слушаю.