Что за сюрприз, становится ясно уже через минуту. Как только выхожу из машины, из подъезда мне навстречу вылетает Ника и за ней, упакованный в дорогой костюм и белую рубашку, Герман, мой лучший друг.
Он идет не налегке, а с огромным букетом роз и белым плюшевым зайцем.
– Мама! – Подбежав, моя сладкая булочка тянет руки для объятий.
– Цветы и заяц тебе. Я подержу, – произносит Герман и равнодушно кивает Николаю.
– А в честь чего? – Я с трудом подбираю слова.
– Цветы просто так, а этот… – Герман поправляет ушастого. – Он моральная компенсация. Я уволил няню Вероники и уже попросил агентство прислать завтра кого-нибудь на замену.
– Уволил? – хриплю, будто подхватила ангину.
– Давно нужно было с ней расстаться. Она совершенно не умеет ладить с маленькими детьми. Не представляю, как ее могли порекомендовать.
– Я заплатила за месяц вперед.
На самом деле сейчас плевать на няню и ее увольнение. От удивленного взгляда Николая левая щека горит огнем, а сердце бухает так громко, словно собирается проломить грудную клетку.
– По поводу денег не волнуйся. Я уволил, я и возмещу. И вообще… могу завтра сам посидеть с Вероникой. У меня выходной.
– Хорошо, решим…
Присев на корточки, я целую в сладкий нос свою маленькую блондинку. Только после этого решаюсь глянуть в сторону бывшего телохранителя.
– Если заяц не понравился, можно прямо сейчас заказать кого-нибудь другого. – Герман вопросительно хмурится.
Мой друг – один из умнейших людей в городе. Седьмой номер в списке лучших антикризисных управляющих. Но, когда дело касается чтения эмоций, он глух и слеп.
– Заяц замечательный. Все в порядке. – Встаю. – Мне просто нужно несколько минут. Можешь отвести Нику в квартиру?
– Ээ… – Герман оглядывается, словно выискивая здесь еще кого-то.
– Пожалуйста. – Складываю руки в молитвенном жесте.
– Да, конечно. – Он протягивает дочке ладонь.
– Солнышко, ступай с дядей Германом. Мама скоро придет. – Посылаю малышке воздушный поцелуй. – Я не задержусь. Обещаю. – На последнем слове голос становится совсем тихим.
Не знаю, услышала ли мое «обещаю» Ника, но Николай, кажется, видел и слышал все.
– Она копия Клима Александровича! – Он расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и хрустит шеей.