«Рисовать должно».
Это – требование дела.
– Закон запрещает рисовать едящих…
– Людей! А я тебе толкую о Богах. И чему тебя отец наставлял – божественное от смердящего не отличишь!
Инебел сел, обхватив колени слабыми, ни на что сегодня не пригодными руками. Прямо перед глазами тускло серела неразрисованная изгородь, на которой он должен был изобразить Нездешних Богов. Спящих, восстающих от сна, увеселяющих себя причудливой работой. Хотя можно ли называть работой то, что чужими руками деется? А у них этих рук чужих – пропасть. И резать, и долбить, и копать – на все особая чужая рука, то блестящая, то смурая.
– Я буду рисовать Нездешних такими, какими предстают они передо мной в утреннем солнце истины, – спокойно, уже без прежней безразличной усталости, проговорил Инебел. – Я буду рисовать их в исполнении забот человеческих.
Лилар подскочил, словно змей-жабоед, стремительно выпрямляющийся на кончике хвоста при виде добычи.
Поднялся и Инебел, и бывшие друзья стояли друг против друга ближе вытянутой руки, и оба чувствовали, что между ними – по крайней мере одна улица и два арыка.
– А ты упорно не называешь их Богами, – вдруг заметил Лилар, враждебно поблескивая узкими, не отцовскими глазами.
– Я называю их «Нездешние», ибо это – их суть.
– Их суть в небоязни еды, которая, в отличие от сна, есть зримое и весомое благо! Они – истинные Боги, потому что в бесконечной мудрости своей преступили ложный стыд, который, как дурной сон после ядовитого сока, сковывает весь наш город! Они явились к нам для того, чтобы показать истинный путь: сильный и мудрый да накопит то, что можно собрать и сложить, то, что можно дать и отнять. А это – пища. Еда. Жратва. Понял?
– А зачем? – безмятежно спросил Инебел.
– Затем что тогда сильный и мудрый сможет хилому и слабоумному дать, а может и отнять. И тогда хилый будет принадлежать сильному, словно кусок вяленого мяса.
– Жрецы раздают нам еду, но мы, как и все под солнцами, принадлежим не жрецам, а великим и Спящим Богам.
– Потому что олухи – наши жрецы! В Закрытом Храмовище их тьма-тьмущая, все грамотные, давно могли бы всех нас, как нить паучью, на один палец навить, в улиткин домик запихать и глиной вонючей замазать! Поперек улицы могли бы всех нас уложить и по спинам нашим ходить! Нет, мы на их месте…