– Отворотись, тебе говорят! – Лилар цепко взял маляра за плечо, отвернул от обители сказочной. – Чего долго-то смотреть, когда и так ясно: не Спящие это Боги. То есть спят они, естественно, но не это у них главное.
Лилар вытянул шею, как недавние скоки, огляделся – никого, кроме детишек-несмышленышей, поблизости не было.
– Главное в них – это то, что Богово. А Богово – это то, что не нашенское, не людское.
Инебел с тоской поглядел прямо в черные сузившиеся на солнце глазки гончара. Да, он это все серьезно, и он это все надолго. Не этот разговор, естественно, а безгранично высокомерное, непререкаемое убеждение в том, что именно он постиг тайну Нездешних, единолично владеет ею и волен делиться этой тайной, как милостью, только с избранными.
– А не людское в них то, – торжествующим шепотом заключил Лилар, – что для них вкушать пищу не есть срам!
Лилар победоносно глянул на собеседника и немного изменился в лице: уж очень скучный вид был у молодого маляра.
– Могут же быть люди, у которых другие законы… – примирительно проговорил Инебел.
– Но это не люди – это Боги! И потом, пока таких людей, с другими законами, под нашими двумя солнцами нет. ПОКА!
Инебел снова прилег в траву, начал медленно растирать виски. Очень уж голова разболелась – то ли давешнее, от ягодного сока, то ли Лилар со своим многомудрым вещанием…
– Ишь, постель длинную белым одеялом накрыли, на одеяло многие миски с едой понаставили, хотя по одному корытцу на конец вполне достало бы. – Лилар говорил размеренно, словно горшки свои готовые пересчитывал. – Едят, а серебряный подает. Совестливый, поди, не иначе – никогда не ест, не пьет. А руки четыре. Сейчас кончат, по всему обиталищу разбегутся – кто корни копает, кто зверей диковинных пестует. Утреннее солнце уже в вышине, а они опять за постель едальную усядутся. И нет чтобы давешнее подогреть – все свежее пекут. Там, глядишь, еще помельтешат себе на забаву – и уже под вечернее солнышко жуют. Ну, мыслимо ли людям так жить? Богово это житье, и сии Боги должны называться соответственно: вкушающие. Так их и рисовать должно.
Инебел перестал тереть виски и медленно поднял голову. Вот теперь уже все сказано. «Рисовать должно». Вчера вечером разговор о том, что же получает Арун взамен своего попечительства, оказывается, был только вступлением. Благодарность, верность… Слова.