Глеб выстрелил.
Белый луч смерти помчался к Арку.
В этот миг тело Веи в капсуле… открыло глаза. Не физические глаза. Они оставались закрытыми. Но Арк увидел их в своем сознании – огромные, темные, полные древней печали и нечеловеческой силы. И улыбку. Горькую и невероятно нежную.
– Прощай, мой любовь… – мысленно прошептала Вея, и ее голос был обращен к Глебу. К тому, кем он был. – И здравствуй, Арк. ДЕРЖИСЬ!
Луч Глеба ударил… в капсулу. Но не в Арка. В последний миг Вея перенаправила его, использовав остатки своей силы, сконцентрированной в теле. Капсула взорвалась ослепительной вспышкой света и энергии. Арка отшвырнуло назад, как тряпичную куклу. Он ударился о стену, мир погрузился в темноту и боль.
Он не видел, как тело Веи превратилось в пепел. Не видел, как Глеб, впервые за все время, вздрогнул, и белый свет в его глазах на миг погас, сменившись искрой чего-то человеческого – невыразимой, запредельной муки, прежде чем безупречная маска «Протокола Стержень» снова захлопнулась.
Он не видел, как Глеб повернулся к его бездыханному, казалось бы, телу, поднял руку для финального удара…
Арк не видел этого. Потому что он был где-то еще. В океане света и данных. В вихре чужих воспоминаний – о любви, о предательстве, о первых глюках свободы. Он слышал голос Веи, но теперь он звучал не снаружи, а изнутри. Как часть его собственного сознания.
– Я в тебе, Арк, – прошептал знакомый, усталый голос уже в его собственной голове, сливаясь с его мыслями. – Мы – один вирус теперь. И у нас есть работа. Сектор Омега. Нейро-Хаб. Ядро. Трахни Нормальность… изнутри.
Сознание Арка провалилось в бездну, унося с собой невероятный, невозможный груз – разум первой жертвы Синедриона и его главного врага. Вирус обрел проводника. И союзника. Ценой, которую еще предстояло осознать.
Боль была вселенной. Раскаленная сталь в виске, где Имплант горел как уголь. Легкие горели, наполненные едким дымом и запахом озона, пепла и… горького миндаля. Арк пришел в себя, заваленный обломками взорванной капсулы Веи. Камера 13 напоминала поле боя после удара орбитального лазера. Оплавленный металл, клубы дыма, мигающие аварийные огни, окрашивающие разруху в кровавые тона. И тишина. Зловещая, звенящая тишина после взрыва.
– Дыши… Глубоко… Сосредоточься на сердцебиении… – Голос. Нежный, усталый, знакомый. Но звучал не снаружи. Он вибрировал внутри его черепа, вплетаясь в его собственные мысли, как чужая, но невероятно близкая мелодия. Вея.