Она полагала, что должна радоваться тому, что никогда не хотела выходить замуж и не имела идеалистических фантазий относительно того, чего ей следует ожидать, когда Арис втолкнул ее в экипаж и вошел следом. Он улыбался ровно до того момента, пока за ним не закрылась дверца и он не задернул бархатные шторы. И только когда карета покатила вниз по склону, Арис бросился на сиденье напротив Блайт, поджав ноги, чтобы не касаться ее. Боже упаси.
Девушка усмехнулась, прислушавшись к мстительному голоску внутри, который советовал ей вытянуть ноги и занять как можно больше места. Она положила ноги на кожаное сиденье рядом с мужем и наклонилась, чтобы коснуться пальцев ног.
– В чем дело, любовь моя? – поддразнила она, когда он отодвинулся. – Боишься, что я развращу тебя? – Примерно такие же приторные слова Арис произнес в тот день, когда она ворвалась в Вистерия Гарденс и потребовала помощи в спасении отца. Мужчина только скривил губы в ответ. Если он хотел дуться и жалеть себя, Блайт не возражала. Но карета была слишком тесной и давила на нее, чтобы она могла сделать то же самое. Девушка убрала с шеи выбившиеся пряди волос, размышляя о том, как сделать эту поездку более-менее сносной.
Все это время Арис тер полоску света на пальце, будто пытался отодрать ее, и смотрел на задернутые шторы так, словно они испортили ему жизнь. Блайт едва удостоила мужчину взглядом, понимая, насколько тщетны его усилия. Она сама пыталась убрать кольцо так много раз, что сбилась со счета.
Когда носок ее туфельки коснулся его бедра, Арис, казалось, был готов выпрыгнуть из кожи.
– Ты грязное, достойное сожаления отродье… – Он замолчал, подняв брови. – Что, черт возьми, ты делаешь?
Блайт наклонилась вперед, заложив руки за спину и пытаясь расстегнуть застежки корсета.
– Ты же не думаешь, что я буду сидеть здесь часами, не в состоянии нормально дышать? Из-за твоего недовольства в карете невыносимо жарко, так что я просто умру без глотка воздуха. Кроме того, теперь мы женаты. Именно тебе следовало бы помочь мне с этой адской штуковиной. – Она вздохнула с облегчением, когда один из шнурков наконец развязался, подарив ей пару лишних сантиметров. Блайт развязала бы корсет еще больше, если бы могла дотянуться, но пока придется довольствоваться этим.
Все это время Арис наблюдал за ней с поджатыми губами и нарастающим раздражением, что, в общем, было не ново.