Сколько времени он провел в этом состоянии, Федька не знал. Вечность? Мгновение? В этой пустоте время потеряло всякий смысл. Он был никем и всем одновременно, наблюдая за миром, но не участвуя в нем. Это было, как говорил Кузьма, «хуже, чем похмелье, но лучше, чем смерть».
В какой-то момент, сквозь эту блаженную бесформенность, начали проступать звуки. Сначала глухие, неясные, затем более отчетливые. Чьи-то голоса, скрип телеги, хлюпанье грязи под ногами. И, самое главное, ноющая боль в бедре, которая возвращала его к проклятой реальности.
«Вот же ж, черт возьми, – пронеслось в голове Федьки, – неужто выжил? А я уж настроился на вечный покой. А тут опять эта земная суета и, что самое мерзкое, боль».
Он попытался открыть глаза. Веки казались свинцовыми, но он все же сумел разглядеть что-то неясное. Размытые силуэты, тусклый свет. Он был в движении, ощущая мерное покачивание. Словно его куда-то везут. И эта мысль, как ушат холодной воды, мгновенно привела его в чувство. Если везут, значит, он не на том свете. А если не на том свете, то, скорее всего, в плену. Французы. Ну, конечно. Иначе и быть не могло. Какой же дурак будет тащить раненого русского барина, да ещё и в бальной форме, куда-то, кроме вражеского стана?
Он застонал. Голос его был хриплым и слабым.
«Очнулся, каналья!» – раздался над ним грубый голос, произнесенный с характерным французским акцентом.
Федька с трудом сфокусировал взгляд. Над ним склонилось небритое лицо французского солдата. Глаза солдата были полны любопытства и легкой брезгливости.
«Где я, ёж твою кочерыжку?» – прохрипел Федька, пытаясь приподняться. Боль пронзила его с новой силой.
Солдат рассмеялся, обнажив щербатые зубы. «Где, где… В плену, монсеньор. В плену. У нас, у французов. А куда же ещё? Не на бал же вас везти, верно?»
Мир Федьки, только что бывший эфемерной пустотой, вновь обрел отчетливые очертания. И эти очертания пахли французскими солдатами, грязью и неминуемым геморроем. Он был в плену. Ну, что ж. Теперь, когда худшее (то есть, смерть на поле боя) миновало, можно было подумать и о том, как извлечь из этого положения максимальную выгоду. А Федька, как известно, умел извлекать выгоду из любой, даже самой безнадежной ситуации. Особенно если она была связана с женщинами и алкоголем.