Глава 2: Дорожные приключения и первый блин
Дорога на фронт оказалась куда более увлекательной, чем предполагал Федька. Впрочем, увлекательность для него всегда измерялась количеством бутылок вина, качеством женского общества и отсутствием хоть какого-либо намека на дисциплину. А тут – сплошная дисциплина, мать её. Или, по крайней мере, попытки её навязать.
Его кибитка, хоть и видавшая виды, была набита доверху не только пожитками, но и провизией, которую предусмотрительная маменька впихнула с таким расчетом, будто сын отправляется в кругосветное плавание, а не на войну в соседнюю губернию. Рядом, подпрыгивая на каждой колдобине, ехал его камердинер, старый Кузьма, который уже давно смирился с чудачествами барина.
«Ваше Сиятельство, право слово, мы так и до Смоленска не доедем, если вы будете останавливаться у каждой второй девки с цветами!» – ворчал Кузьма, вытирая пот со лба.
Федька же, высунув голову из окна, весело подмигнул какой-то крестьянке, продававшей на обочине пирожки. «А как же, Кузьма? Красота спасет мир! А если и не спасет, то хоть скрасит этот грешный путь. Да и пирожки, я погляжу, недурны. С капустой небось? Или с чем поинтереснее?»
Крестьянка зарделась, а Кузьма лишь обреченно вздохнул. Попытки уклониться от службы начались, едва они выехали за черту Петербурга. Федька пробовал прикинуться тяжелобольным, симулировал приступы удушья, а однажды даже попытался убедить жандармов, что он – тайный агент Кутузова, которому жизненно необходимо ехать не в полк, а в… ну, куда-нибудь в противоположную сторону, чтобы выполнить сверхсекретное задание по… соблазнению австрийских графинь. Жандармы посмотрели на него как на идиота, почесали затылки и вежливо, но настойчиво указали на дорогу к действующей армии.
День сменялся днем, и пейзажи за окном становились все менее живописными, а все более «военными». Изредка попадались опустевшие деревни, где ветер гонял обрывки соломы, и тишина стояла такая, что можно было оглохнуть. Федька, до этого лишь иронизировавший над войной, начинал ощущать её дыхание. И это дыхание пахло не французскими духами, а гарью и нечистотами.
Однажды, когда солнце уже клонилось к закату, их кибитку обогнал отряд русских гусар. Их пыльные мундиры, лихие усы и непринужденная манера держаться вызвали у Федьки приступ зависти. Он, с его расхлябанной осанкой и небрежной элегантностью, выглядел на их фоне как павлин в курятнике.