Рядом с ним Денисов, несмотря на вчерашние возлияния, выглядел на удивление бодро. Его глаза горели лихорадочным блеском. «Держись, князь! Сейчас начнется такое, что не забудешь!»
«Я и не собирался забывать, Денисов, – Федька пригнулся, когда рядом просвистел осколок. – Я даже запишу это в своих мемуарах, назвав главу «День, когда Федька Щукин понял, что он не любит грохот». Хотя, если быть честным, я это понял ещё в детстве, когда нянька уронила на меня медный таз».
Хаос Бородинского поля был невообразим. Дым от пушек и ружей окутал всё вокруг, превращая окружающее в сюрреалистическое полотно. Временами сквозь завесу проглядывали силуэты несущихся кавалеристов, вспышки выстрелов, падающие солдаты. Звуки сливались в один оглушительный рёв: крики раненых, лязг штыков, топот тысяч ног, команды офицеров, тонущие в этом аду.
Федька, оказавшись в самом пекле, пытался выжить, проявляя нелепую отвагу, граничащую с безумием. Он перебегал от одного укрытия к другому, избегая столкновений, но при этом умудряясь выглядеть так, будто он на поле боя – всего лишь случайный зритель, зашедший на экскурсию и слегка заблудившийся. В какой-то момент он увидел, как прямо на него несётся группа французских кирасиров.
«Ох, ебать-колотить! Вот это поворот! – пробормотал он, прикидывая варианты. – Бежать? Сражаться? Или притвориться мёртвым? Последнее, пожалуй, самое благородное. Но форма новая, жалко марать».
И тут Федька, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, выхватил саблю и, нелепо размахивая ею, бросился в сторону ближайшего кирасира. Тот, опешивший от такой наглости и, вероятно, решивший, что перед ним какой-то сумасшедший русский барин, на мгновение замешкался. Этого мгновения хватило Федьке, чтобы проскользнуть мимо лошади, увернуться от удара палашом и оказаться за спиной противника. Откуда ни возьмись, на помощь подоспел Денисов с несколькими гусарами, и кирасир был сбит с коня.
«Ты что, князь, совсем чёртовулся?! – крикнул Денисов, отбиваясь от другого француза. – Куда ты лезешь?!»
«А я, Денисов, – Федька тяжело дышал, – я изучаю местную фауну! И, знаете ли, французские кирасиры – существа на редкость агрессивные. Но, как я погляжу, легко пугающиеся!»
Описания битвы через призму его восприятия были абсурдны, полны боли и случайностей. Вот русский солдат споткнулся и упал прямо под копыта лошади, вот французский офицер, весь в орденах, нелепо поскользнулся на грязи и рухнул, словно мешок с дерьмом. А вот рядом с Федькой, откуда ни возьмись, появился какой-то оборванный мужик с вилами и с совершенно безумным криком бросился на строй французов.